Ирвин Шоу - Две недели в другом городе

Когда-то вначале оно было подлинным. В переходах от одной сцены к следующей не было никакого произвола. Теперь вы искусно плетете красивые, пустые узоры. Это то, что лежит на поверхности. А в глубине – хаос, случайность… Вы хотите все это слушать?

– Я восхищен вашим анализом, – глухо вымолвил Делани. – Продолжайте.

– Я скажу, как я относился к вашим ранним картинам, – произнес Брезач. – Мне казалось, что они созданы человеком, остро ощущающим быстротечность жизни; вам было что сказать зрителю, и вы спешили уместить это в кадре, отчего сцены получались емкими, насыщенными. Даже второстепенные линии…

– А сейчас? – вкрадчиво произнес Делани.

Джек удивился, увидев на лице Делани кроткую улыбку.

– Когда я смотрю ваши последние картины, меня преследует чувство, что они сняты тщеславным, самовлюбленным человеком, – сказал Брезач, – который готов пожертвовать целостностью образа ради эффектной, впечатляющей сцены.

Роберт говорил уже рассерженным тоном, словно теперь, составив перечень грехов Делани, парень полнее осознал их непростительность и пришел от нее в ужас. Если бы Джек не прочитал сценарий Брезача, он счел бы монолог Роберта дерзостью. Но сейчас критические замечания Брезача казались Джеку справедливыми; парень заслужил право говорить так. Роберт произносил вслух то, что Джек давно чувствовал сам, но если в молодости, когда в отношениях Джека и Делани было больше искренности, Эндрус мог высказать подобное суждение Морису, то сейчас он боялся обидеть Делани.

– Например, – продолжил Брезач, – в этой картине вы ввели короткую военную ретроспекцию, потому что хотели показать душещипательную сцену среди развалин с героем и мальчиком-индейцем. Несомненно, вы добились желаемого эффекта, слезы у зрителя брызнут, но одной этой недолгой перебивкой вы разрушили слитность действия на пятнадцать минут. Напряжение исчезло… Остались только узоры…

Делани снова кивнул, еле заметно улыбнулся, поглядел на других всадников. Потом, повернувшись, ущипнул Брезача за щеку.

– Вы очень наблюдательны, а? – сказал режиссер. Подойдя к тренеру, он громко заявил:

– Я готов, Commendatore [48]

Джек и Брезач несколько секунд молча смотрели на Делани. Лицо Роберта пылало.

– Он же сам попросил, правда? – резко сказал Брезач. – Чего еще он от меня ждал?

– Он тебя попросил, – произнес Джек, и ты ему сказал. Честь тебе и хвала.

Брезач поднес руку к щеке.

– Мне следовало врезать ему по носу.

– Он бы убил тебя, – радостно произнес Джек. – Тут нам больше делать нечего, – сказал Брезач. – Ковбоем мы уже налюбовались. Пошли отсюда.

– Не говори глупостей, – сказал Джек. – Ты еще хочешь получить работу?

– Вон у той кобылы больше шансов получить ее, чем у меня, – поникшим голосом произнес Брезач.

– Чушь, – заявил Джек, глядя на Делани; Морис, забравшись на коня, потянул поводья, разворачивая его мордой к препятствию.

– Сейчас он принимает решение. Я его знаю. Он переваривает твои оскорбления и прикидывает, чем ты можешь оказаться ему полезен. На самом деле ты говорил с ним именно так, как следовало.

– Это только начало, – сказал Брезач. – У меня есть дюжина других…

– Всему свое время, – заметил Джек. – Не искушай судьбу. Делани уже находился в двадцати ярдах от препятствия.

Чалый жеребец, как обычно, нервничал, он мотал головой, закатывал глаза и вырывал поводья из рук. Делани прикрикнул на-него, дал шенкеля; конь рванул вперед, и всадник едва удержался в седле. Приблизившись к препятствию, жеребец в последний момент внезапно остановился перед ним. Делани перелетел через голову лошади и упал на землю по другую сторону препятствия. Джек, тренер и грум побежали к неподвижно лежавшему режиссеру. Не успели они поравняться с Делани, как он неловко встал на ноги и начал очищать лицо от грязи.

– Все в порядке, – произнес он. – Где этот проклятый конь?

– Я думаю, на сегодня достаточно, синьор Делани, – обеспокоенно сказал тренер. – Вы сильно ударились.

– Ерунда, – сказал Делани.

Он подошел к жеребцу, которого успокаивал грум. Парень вопросительно посмотрел на тренера. Тот пожал плечами, и грум подсадил Делани в седло. Делани повернул поводьями голову коня и направился на исходную позицию.

– Синьор забывает, – обеспокоенно сказал тренер Джеку, – что он уже не юноша.

Они замерли у барьера. Делани прикрикнул на коня; жеребец неуверенным галопом поскакал к препятствию и преодолел его.