Сергей Есин - Мемуары сорокалетнего

Выпили. И теперь уже Володя задал вопрос:

— Олечка, а ты, наверное, в спецшколе итальянский язык учила?

Олечка решила поважничать:

— Нет, я частным образом занимаюсь.

— Готовишься куда-нибудь поступать?

Очень хотелось ей, чтобы чемпион принял ее за девушку культурную, и в этом приятном заблуждении оставался. Но вранье — вещь сложная, надо все запоминать, а держать в голове всякую чушь для Олечки было, очевидно, утомительно. И она — была не была, красоты от этого у нее не убавится — махнула всю правду:

— Я ПТУ заканчиваю: буду парикмахером. У меня, как говорится, принципиальная установка: не соваться туда, где не соображаешь. С учением у меня были трудности.

— А зачем же тебе итальянский?

— Была у меня веселая «подвижная» идейка, — сказала Олечка, — но видно, не очень получается.

— Может, я тебе помогу?

— Ты, Володя, — рассмеялась Олечка, — в этом деле не помощник. Здесь нужна самостоятельность.

— Ну а все же?

Олечка, видно, уже и сама была не рада, что так разговор повернулся. Сочинять дело утомительное, да и к парнишке, сидевшему напротив нее, она сразу же почувствовала доверие, с ним ей было удивительно легко и спокойно. Скорее, даже больше того… Ей, конечно, понравились его курточки и свитерки, его машина, его твердые руки на руле, уверенная самостоятельность, которой так не хватало ее сверстникам. Между ними образовалась какая-то внутренняя связь, которую Олечка не смогла бы четко определить, но все-таки чувствовала. Володя так пристально и мягко на нее глядел, в светлых его глазах играли такие удивительные мерцающие фонарики… В ответ и ее глаза глядели на него не просто с интересом и любопытством, а невольно тоже излучали то, что она, наверное, не смогла бы и не сумела высказать. Володя понимал, что ее легкая и слишком откровенная болтливость — хотя вообще она не говорушка — тоже признак нового, непонятного для нее состояния. Ей хотелось сразу все о себе выложить, ей казалось, что Володя ее сразу поймет. Ей хотелось быть перед ним интересной, показать себя с ним с лучшей стороны, но она сомневалась: стоит ли все выкладывать сразу как есть. Володя так ласково и понимающе на нее глядел, а пауза так затянулась, могло показаться, что она неискренна, что-то скрывает. Олечка даже немного испугалась и, продолжив свой прежний небрежный тон, сказала:

— В четверг в картинную галерею всегда водят интуристов. Понятно?

— Нет, непонятно. Ты что, шмотье у них перекупаешь?

— Ты, Володя, прост, как граненый стакан. Такой гадостью я не занимаюсь.

— Тогда при чем здесь четверг?

— Рано или поздно кто-нибудь из иностранцев ко мне подойдет…

— Ну, и?..

— Ну и влюбится. И увезет меня с собой.

— А чем тебе здесь плохо?

— Хочется чего-то другого.

— Мюзик-холла со стриптизом, что ли?

— Точно! — с некоторым вызовом сказала Олечка.

— Ну, ты даешь, Ольга, — Володя даже растерялся. — Та сама это придумала? Вот ты сначала влюбись в нашего, тебе и расхочется за границу, — сказал Володя со значением, а сам подумал: «Теперь главное — проявить настойчивость, но без нахальства».

Начиная с этого места, он старался прокручивать свои воспоминания побыстрее. Но из песни слов не выкинешь.

Они вышли из ресторана. Еще светло, и приступать к главной части программы было рано. Шампанского Володя слегка лишь пригубил, поэтому решил усадить в машину Олечку, махнуть в загородную гостиницу, при которой был бар и дискотека. По дороге он к Олечке не приставал, а вел себя как приятель, хотя и удивлялся той легкости и сердечности, которые у него возникли в общении с новой подружкой, рассказывал разные случаи из своей спортивной жизни и одновременно цепко следил за дорогой.

В дискотеке они славно потанцевали, и, изредка в танцах прижимая Олечку к себе, Володя как-то неожиданно для себя обмирал от ее прикосновений. Как и Олечка, он еще не понимал, что с ним происходит, не отдавал себе в этом отчета и на всякий случай гнул привычную для спортсмена линию — на победу. На этой трассе бар и дискотека были этапами обкатанными, а на пути к городу, километрах в двух от гостиницы, важным местом служил пригодный для машины спуск от шоссе к реке.

Перед отъездом, когда начали крутить на магнитофоне последний танец, они еще раз сходили в бар, и Володя, заказав два коктейля, подмигнул знакомому бармену и получил один коктейль покрепче, а другой без спиртного.

У реки было темно и прохладно. Володя поднял, чтобы было потеплее, окна, выключил свет и мотор и, потянувшись к Олечке в этой темноте, ставшей густой и липучей, сразу встретил ее губы, мягкие, пахнущие вишневым ликером.