Юрий Смолич - Мы вместе были в бою

Последние слова профессор Карпинский произнес уже рассеянно. Он схватил рулон синей кальки и потянул его с пола на стол. Он уже весь погрузился в мысли, которые возникли у него при взгляде на эту кальку.

Выходя, Стахурский увидел его седую голову, низко склонившуюся над столом. Он знал, что ему никогда не удастся сказать профессору Карпинскому ни слова о том, что произошло с ним за эти годы, хотя его старый учитель от всего сердца хотел про все это услышать. Когда Стахурский начинал у Карпинского аспирантуру, профессор при первой же встрече заинтересовался биографией своего нового аспиранта и спросил у него, женат ли он… В течение трех лет за время аспирантуры профессор чуть не ежедневно возвращался к этому вопросу, но так до сих пор и не знал, женат ли его аспирант, — у него все как-то не было времени выслушать ответ.

С отрадным чувством вышел Стахурский на улицу, закончив свои дела в отделе кадров наркомата. Руины Крещатика лежали перёд ним. Но даже это тяжелое зрелище не смогло нарушить его радужное настроение. Ведь дело шло к тому, чтобы скорее возвести на месте руин прекрасные здания. Крещатик, несмотря на ясный, погожий день, был затянут какой-то дымкой. Десятки добровольных бригад разбирали завалы, и известковая пыль клубилась над некогда прекрасной улицей, как дым над полем после артиллерийской подготовки. Она уже подходит к концу, последние залпы потрясают воздух, и вот-вот ринется в стремительную атаку пехота. Но впереди, сразу за разведкой, должны были еще пройти саперы — уничтожить мины, проложить дороги, навести мосты, и среди саперов пойдет и он, инженер Стахурский. Руины разбирали — гремели последние залпы артиллерийской подготовки, и сейчас должен был начаться новый бой, бой мира и восстановления.

Образ Марии шел вместе со Стахурским, рядом, как вчера, когда они с вокзала возвращались в родной город, — и если бы повернуть голову немного вправо, казалось, можно было бы увидеть светлые пряди ее волос, выбившиеся из-под синего берета, на котором еще сохранился след красноармейской звездочки.

Стахурский решил зайти в райком — не работает ли там прежний секретарь?

Нет, секретарь был новый. Стахурского встретил плотный человек с голубыми глазами.

— Садитесь, товарищ майор. Что-то мне ваше лицо знакомо.

Стахурский назвал себя.

— Стахурский? Подожди-ка, — радостно сказал секретарь и сразу перешел на «ты». — Ты до войны не в парторганизации Гипрогора состоял? Архитектор?

— Нет. Я инженер-строитель. Мы встречались во время выборов в Верховный Совет, я был агитатором.

— Ну, конечно! Сегодня у меня счастливый день! На учет встало семь педагогов, два врача, два агронома, а теперь еще инженер-строитель пришел! Теперь я точно припомнил: ты был аспирантом при кафедре профессора Карпинского.

— Верно, — подтвердил Стахурский, удивляясь памяти секретаря, с которым встречался всего лишь два-три раза до войны.

Секретарь вынул из ящика стола папку.

— Погоди, погоди, — произнес он нараспев, быстро перебирая пальцами бумаги. Он вынул одну и прочитал, с торжественной улыбкой поглядывая на Стахурского из-за бумаги после каждой фамилии: — Стахурский, Воловик, Новиков, Крептюков, Петрусенко, Верно?

— Это, — сказал Стахурский, — список аспирантов профессора Карпинского.

— Верно! — констатировал секретарь. — По кафедре строительных конструкций у нашего замечательного профессора Карпинского. Товарищ Варварченко, — обратился он к помощнице в соседнюю комнату, — вы проверили сведения насчет Петрусенко и Новикова?

Девушка вошла и ответила:

— Проверила. Точно.

Секретарь помрачнел.

— Вот видишь, какое дело, товарищ Стахурский: товарищи Новиков, Петрусенко и Крептюков пали смертью храбрых. — Он тоскливо взглянул в окно поверх головы Стахурского. Ежедневно приходили сведения про павших за годы войны. — Эх, сколько прекрасных людей погибло из-за этих проклятых фашистов! — Он помолчал. — Придется нам самим стать на их место в строю и готовить как можно скорее новое поколение. — Он строго посмотрел на Стахурского. — Воловик во время эвакуации работала на Урале, а теперь восстанавливает Донбасс. Видишь, какие дела, дорогой товарищ Стахурский!

— Да, — сказал Стахурский, не зная, к чему клонит секретарь.

— А ты когда демобилизовался?

— Неделю назад.

— Когда прибыл?

— Вчера вечером.

Секретарь задумался, глядя в окно. Там, за окном, стоял ясный, весь залитый лучами ласкового сентябрьского солнца золотой осенний день… Верхушки деревьев в Ботаническом саду были тронуты первой легкой желтизной.