Юрий Смолич - Мы вместе были в бою

Стахурскому стало стыдно за неприязнь к Власенко, которая возникла после первых же его слов.

Он прикоснулся к кителю Власенко — под правым плечом на нем были две нашивки за ранения — красная и золоченая. Он тоже ведь нес тяготы войны, смерть замахивалась и на него.

Они помолчали немного, потом Стахурский сказал:

— Одна девушка, партизанка и фронтовичка, сказала мне, что в память погибших товарищей мы должны жить так, чтобы вся наша жизнь была подвигом.

Неожиданно для себя он приписал собственные слова Марии и даже не подумал, почему так сделал: то ли постеснялся пышности этих слов, или, наоборот, хотел уступить эти святые слова той, которую любил.

— Подвиг…

Власенко улыбнулся.

— Какие же теперь могут быть подвиги? Полететь на луну на ракетоплане, открыть Южный полюс, переплыть в одних трусиках Тихий океан?..

Стахурский сердито его прервал:

— Да! Полететь на луну, открыть полюс, переплыть океан. Если это будет подвиг, то да. Я о подвиге говорю серьезно, и ты напрасно иронизируешь.

Власенко схватил Стахурского за руку.

— Ну, не сердись, друг! Знаешь, когда тяжело, то и пошутить не грех. Эх, Стахурский! — Он снова схватил Стахурского за руку. — В развалинах лежит все, что с таким трудом построили. Теперь надо все строить сначала. Вот какой у нас послевоенный баланс.

— Разве ты бухгалтер? — сердито произнес Стахурский. — Я думал, ты, — инженер.

Стахурский выдернул руку и пошел к двери.

— Да брось, Стахурский, иди ко мне в деканы!

Но Стахурский грохнул дверью и вышел.

Сердито шагая, он перешел на другую сторону улицы.

Боевое побратимство известно издавна. На людях, которые вместе были в опасности, вместе шли на смерть или плечом к плечу одолевали врага, добывая победу, — на этих людях словно остается незримая печать. Пройдут годы, снова встретятся хотя бы на минутку боевые товарищи — и поднимется у каждого из них из самой глубины души это волнующее чувство полного взаимопонимания, единства и общности. Это святое чувство, и его знают только боевые побратимы.

Но в Советской Армии люди воевали не просто потому, что им приказывали командиры. Не смертельная опасность объединяет советских воинов на поле боя — их объединяет борьба за одну идею.

Стахурский знал: кончится война, наступит мирное время, и снова встретятся боевые побратимы и останутся ими и в бою и в мирном труде, освященном одной великой целью. А тот, кто не вышел из войны с этим светлым чувством побратимства и в войне и в мире, — тот попал в ряды воинов случайно, только отбыл, а не отвоевал войну. Тот — не побратим.

Стахурскому стало грустно: может быть, он слишком строго относится к Власенко? Он хотел бы осудить себя за несправедливость.

Понемногу Стахурский успокаивался. Сентябрьское утро было чудесно. Он с наслаждением шагал по киевским улицам — четыре года он по ним не ходил.

И чем дальше уходило от него раздражение и на его место входил покой от волнующего свидания с родным городом, в нем все сильнее нарастало странное чувство: он идет, и рядом, сразу же за, ним, молча, но каждой мыслью с ним вместе, идет Мария, его боевой побратим.

Это было похоже на галлюцинацию, и Стахурский даже смутился. Почти три года были они вместе с Марией в партизанском отряде, в армии, и она была для него только товарищем в бою. Но вот он ее увидел вчера и понял, что неразрывная близость связала их жизни.

У них была общая цель в борьбе, они были вместе в бою и не раз протягивали друг другу руку на помощь. Теперь Мария уехала в далекую Алма-Ату, и неизвестно, когда сойдутся снова их пути в жизни…

В наркомате Стахурский спросил, можно ли видеть инженера Карпинского.

— Заместитель наркома сегодня не принимает, — ответила ему секретарша, — сегодня товарищ Карпинский рассматривает проекты. Пожалуйста, скажите вашу фамилию. Я спрошу товарища Карпинского, может быть, он примет вас. Но, — добавила она, взглянув на погоны Стахурского, — если вы демобилизованный и по делу о работе, то, прошу вас, пройдите прямо в отдел кадров, товарища Карпинского можно не беспокоить. — Она улыбнулась. — В отделе кадров вас и без него разорвут на части.

— Хорошо, — разочарованно согласился Стахурский, — я пройду в отдел кадров. Но, будьте любезны, на прием к Михаилу Ивановичу все-таки меня запишите.

Секретарша скрылась за дверью кабинета, но не прошло и минуты, как она выбежала обратно.

— Товарищ Стахурский, профессор Карпинский просит вас немедленно.