Исаак Гольдберг - День разгорается

Газеты не выходили. Редактор старой местной газеты тщетно старался уговорить типографских рабочих не бросать работу. Он даже пускал в ход свои прошлые революционные заслуги.

— Товарищи! — взывал он. — Вы знаете ведь, что я сам революционер и был связан когда-то с народовольцами. И газета моя никогда не опускала знамени... И вот в такие дни, когда общество нуждается в самой точной и проверенно честной информации, вы лишаете его этого законного желания... Ведь вы, простите меня за прямоту, этим играете на руку противникам народоправства!..

Но рабочие внимательно слушали редактора и бастовали.

Редактор, который был связан когда-то с народовольцами, затаил в груди обиду. Он наблюдал за тем, как рабочие и учащиеся и кой-кто из радикальной интеллигенции шли за агитаторами и повторяли их лозунги. Он считал, что агитаторы эти поступают легкомысленно, призывая массы к решительным действиям. Он был убежден, что знает русский народ, русских крестьян и русского фабричного рабочего. И это знание его подсказывало ему, что русские рабочие и крестьяне еще не доросли до революции.

— Неграмотный и невежественный народ не в состоянии делать революцию! — кипятился он в кругу своих единомышленников. — Он в силах может быть произвести бунт. А бунт это не революция...

Но когда грянули события, когда прокатилась волна забастовок и город оказался оторванным от центра, а в центре, повидимому, происходило что-то исключительно серьезное, редактор засуетился. Он понял, что бездействовать нельзя. Но действовать без газеты ему было трудно. И он негодовал.

— Да поймите вы, что сейчас газета — это огромная сила! А тут вот тебе на! Бастуют!.. Нет, не доросли у нас до революции!.. Не доросли!

Действовать редактору все-таки пришлось. Он просто обрадовался, когда к нему на квартиру заявилась целая делегация еврейских коммерсантов.

— Пал Палыч, — сказали ему, — мы за вашим содействием... В городе неспокойно. А мы по опыту знаем, что всякие волнения непременно выльются в еврейский погром. Нужно принять меры. Вы бы помогли нам... Не плохо попытаться переговорить с губернатором...

— Если бы уважаемые в городе лица пошли к господину губернатору, — вкрадчиво объяснил Вайнберг, — и попросили бы его принять меры... Вот мы и решили, чтобы вы, Пал Палыч, сходили... Конечно, с другими. И из нас кой-кто. Ну, вы сами знаете, как это нужно устраивать...

Пал Палыч был против всяких беспорядков и всегда резко и с негодованием осуждал еврейские погромы. Поэтому он охотно принял предложение еврейских коммерсантов. Он умело подобрал состав делегации, которая должна была пойти к губернатору. Тут были люди уважаемые и известные в городе, было и несколько еврейских купцов — из тех, кто был тесно связан с городской знатью. В делегацию попали Чепурной и Скудельский. Последний сначала отказывался: — Я могу не сдержаться и наговорить неприятных вещей помпадуру! — но потом согласился.

Делегация пришла к губернатору.

В холодной, казенно обставленной приемной с царскими портретами, с чинно и неуютно расставленными стульями делегацию долго проморил правитель дел, ходивший докладывать его превосходительству с подчеркнутой медлительностью. Губернатор принял пришедших челобитчиков недружелюбно.

— Мм-да... — пожевал он губами, прослушав гладкую и немного взволнованную речь Пал Палыча, говорившего от лица делегации. — Так... Вы, господа, взяли на себя непосильную задачу... Да... Что ж я могу поделать? Вы говорите, беспорядки, погром? Хорошо. Уговорите ваших левых друзей... этих красных, чтоб они не безобразничали, не оскорбляли национальных, патриотических чувств... Тогда... мм-да... и беспорядков никаких не будет... Что же касается господ евреев... — губернатор остановился и строго посмотрел на Вайнберга, — то разве я волен останавливать справедливое негодование народа... мм-да.., нашего верующего и оскорбленного в своих лучших чувствах народа?!... Господа евреи сами не должны давать поводов к... мм-да... эксцессам... Прощайте, господа!...

Делегация вышла от губернатора сконфуженная и подавленная. Пал Палыч хмуро оглянулся на захлопнувшиеся за ними двери и едко сказал:

— Итак, они сами толкают себя в пропасть...

Спутники его не поняли смысла этих слов, но расспрашивать Пал Палыча не стали. Кроме того, они не могли еще придти в себя от приема у губернатора.

— Что же это будет? — вздохнул Вайнберг. — Значит, надо ждать несчастья... И никакой защиты?!