Исаак Гольдберг - День разгорается

В общественном собрании, где еще кое-как теплилась жизнь и по вечерам вместо электричества, которого не было из-за забастовки, зажигались в люстрах и шандалах стеариновые свечи, в общественном собрании завсегдатаи волновались и бурлили. Адвокаты, врачи, молодые коммерсанты между двумя роберами винта обсуждали создавшееся положение.

— Речь идет о несомненном обновлении загнившего строя, — горячился присяжный поверенный Чепурной, славившийся в городе своими связями с шансонетками и успехом в гражданских делах. — Без конституции мы не обойдемся!..

Собеседники его вздрагивали, услышав опасное слово конституция, но придвигались поближе, чтобы лучше внимать словам признанного краснобая.

— Конечно, булыгинская дума, — продолжал он, — не является настоящим законодательным учреждением, конечно, это не английская конституция...

— О-о! Еще бы английская!.. — по разному вздыхали окружающие: одни с сожалением, другие облегченно.

— Но все-таки, — успокаивал себя и своих единомышленников Чепурной, — все-таки это большой шаг, громадный!..

— Громадный! — соглашались с ним партнеры. И тасовали карты ожесточенней и быстрее.

— Я в червах...

— Вистую...

— Пасс...

— Нельзя требовать всего сразу. Это горячие головы думают переделать Россию сразу. У нас свой собственный исторический путь развития...

— Разумеется, свой! — вмешивался Суконников-младший, сын крупного домовладельца и ярого монархиста. — И мне кажется, все эти крики о равноправии неосмотрительны. Я, конечно, не против там кой-какого облегчения и для евреев. Но нельзя же так сразу полное равенство.

— Ох, Сергей Петрович! — укоризненно останавливал его Чепурной. — Не отстаете вы все-таки от своего папаши!..

— Нет, почему же?! — оправдывался Суконников и зло думал о Чепурном: «Тебе хорошо за равноправие жидов распинаться! Ты какой куш с Вайнберга отхватил за его дело против наследников Синициных»?..

Иногда в эти необычайные вечера в общественное собрание на минутку забегал доктор Скудельский. Тогда споры разгорались живее. Скудельского все знали за «красного», на которого уже давно косо поглядывали жандармы. У Скудельского старались узнать последние новости.

— Как, Вячеслав Францевич, скоро вы нас арестовывать станете? — насмешливо спрашивали его. — Ведь вы наверное тут у нас президентом республики будете! Скоро?

— Господа, господа! — мягким баритоном ворковал Скудельский, пожимая руки знакомым. — Разве можно так шутить? Мы за свободу мнений. Мы за полную свободу мнений. За что же вас арестовывать?!..

— А свет нам ваши товарищи скоро дадут? Бастовать скоро кончат?

— А движение скоро восстановится?..

— Этого никто не может сказать, — заявлял Скудельский и рассказывал что-нибудь новое.

Однажды он пришел в общественное собрание взволнованный.

— Чорт знает что такое! — сообщил он. — Полиция обнаглела. В третьей полицейской части открыто собирают всяких подозрительных лиц, вербуют шпану из Спасского предместья, из кузнечных рядов и открыто готовят погром...

— Ну, это вы уж слишком! — запротестовали осторожные.

— Мне это достоверно известно! — утверждал Скудельский. — Погром будет. И погром не только еврейский, а будут бить интеллигенцию. Каждый из нас не гарантирован от того, что его не подшибет какой-нибудь наученный полицией босяк... И знаете, — он обратился к Суконникову-младшему, — в этом предприятии, в готовящемся погроме большую роль играет ваш отец.

Суконников-младший слегка покраснел и неуверенно возразил:

— Вряд-ли... Хотя папаша мой человек старых привычек... Взгляды у него отсталые...

— Какие уж тут взгляды! Просто зоологический национализм!..

Чепурной, насмешливо поглядывавший на Скудельского, поджал губы:

— Ведь вы же за полную свободу мнений!

— Всему есть предел! — возразил Скудельский. — У господина Суконникова, у родителя Сергея Петровича, не мнения, а страсть, пагубная и вредная страсть.

— Оставьте, Вячеслав Францевич, вы преувеличиваете! Никакого погрома не будет. Во-первых, начальство не допустит, а во-вторых, все эти разговоры о погромах, об избиении интеллигенции и евреев только на руку самым крайним элементам...

— У меня коронка до восьмерки была... Сходи бы вы под козыря...

— Нет, это был самый неразумный ход! Вы же лапти плетете, а не в карты играете!.. Это возмутительно!

— Господа, господа! Продолжаем! Кому сдавать?

— А газеты все еще не выходят... И почты нет. Скучно!..