— Это, значит, ты, дедушка, амбар с чем охраняешь-то? С хлебом?
— С семянам. Хлеб-то, почитай, весь приели. На пайке сидим. А тут семена. Остатные. Более половины всего припасу.
— Ага! — затрясла удовлетворенно головою женщина. — Семена!
Поднявшись на ноги, женщина оправила юбку и приладила половчей маленькую котомку за плечами.
— Пойду. Собаки-то не заедят?
— Нег. Они ленивые. Ступай себе спокойно.
— Ну, прощай. Значит, караулишь ты. А оружье-то у тебя какое?
— Оружье? — засмеялся старик. — А вот посох. Он суковатый. Им как ожгу, так сразу дух наскрозь выйдет.
Женщина засмеялась. Глядя на нее, засмеялся и старик.
— Супротив кого же тут оружие? — не приглушая смеха, пояснил сторож. — У нас спокойно.
Собаки лениво взлаяли, когда женщина, попрощавшись со стариком, пошла по деревне. У женщины лицо было спокойное, и шла она уверенно.
4.
Загорелось сразу в двух местах — под амбаром с семенами и склад с инвентарем. Загорелось в рабочую пору, когда все были в поле, и тушить пришлось старикам и маленьким ребятишкам. Из взрослых и сильных в деревне оказался только счетовод, корпевший в конторе над ведомостями и счетами. Он выбежал на улицу, услышав крик и жидкие удары в чугунную доску. Здесь он бестолково и суматошливо стал кричать на ребятишек и старух, побросавших детей и оторопело бегавших по улице:
— К сараю! к сараю пожарному бегите! За водой! Ах, недотепы! за водой!
Немного придя в себя, он сообразил отрядить какого-то малыша верхом на старой кривой лошади в поле за народом:
— Во весь мах скачи! Без передыху!
Позже, когда с поля прискакали коммунары, с пожаром удалось справиться быстро. Склад с инвентарем отстояли целиком. Но амбар, в котором хранился семфонд коммуны, пострадал жестоко. Выгорел целый угол, и черная обнаженная пасть пожарища открывала недра амбара с обуглившимся, вконец испорченным зерном.
Андрей Васильевич ползал по погибшему зерну, вздыхал, ругался и все оборачивался к хмурым и озлобленным коммунарам и говорил:
— С какой же это оказии загорелось? Товарищи, от какой же причины?
Сторож стоял пришибленный и разводил руками.
— Некурящий я... Кабы я курящий был, тогды... А то всем известно... Я до нюхательного охотник... А чтобы курить, да никогды!
Правленцы обошли оба погорелые места, облазили по всем углам и закоулкам, вымазались в саже и в копоти и пришли к конторе с крепкой уверенностью:
— Поджог.
Василий, бывший среди коммунаров, прискакавших с поля тушить пожар, услыхав это слово, сжал кулак и потряс им в воздухе:
— Ох, язвило бы вас, сволочи! Ну, добрался бы я до той гадины!
— Доберемся, — уверенно заявил Степан Петрович. — Не скроются. А покеда что — обратно на работу.
Шумной ватагой поскакали коммунары обратно на поле, на работу. В конторе остались Степан Петрович, завхоз Василий и еще кой-кто из правленцев.
— Будем составлять акт и вроде совещания сделаем, как оно да что, — предложил Степан Петрович. — Перво-наперво допрошаем Никоныча.
Сторож выступил на средину конторы и повторил свое.
— Некурящий я. Кабы курящий...
— Это нам известно, — оборвал его Степан Петрович. — Ты сказывай, не было ли коло амбару кого подозрительного?
— Подозрительного? — развел руками сторож. — Нет, таких никого не видывал. Я все время поглядывал. Во все стороны и без всякого сна. Ну, а чтобы кто-нибудь такой, вроде подозрительного, нет. Истиный бог, нет...
— Не спал, говоришь? — подозрительно переспросил Степан Петрович. — Все-ж таки кто-нибудь проходил деревней? Вспомни.
— Что-ж тут упоминать, — усмехнулся Никоныч. — Бабенка одна, к куме, сказывала, в Сухую Падь, проходила. Славная такая бабенка, уважительная...
Упоминание о прохожей женщине заинтересовало всех. Сторожа засыпали вопросами. Завхоз всполошился и стал что-то шептать на ухо Степану Петровичу. У Василия приподнялась верхняя губа и обнажилось черное зияние выбитых зубов.
— И бабенки разные бывают, — кинул он, укоризненно поглядывая на Никоныча, сторожа. — Она, сволочь, может, с целью тут шлялась, огонь подбрасывала.
Степан Петрович посмотрел на него и внушительно сказал.
— Обследуем. Покедова чего трепаться зря.
И позже, отпустив Никоныча, почесывавшего в затылке и все твердившего, что он некурящий, председатель отвел в сторону Василия и, жарко дыша ему в лицо, приказал:
— Поедешь в Сухую Падь. Поспрошаешь, какая и к кому. Понимаешь?
— Понимаю!
Почти одновременно от конторы в разные стороны поскакали всадники: Василий в Сухую Падь, а кто-то другой в милицию, с заявлением о пожаре.
Читать дальше