— Мне в районе и показывали. У Некипелова связь с организациями белыми имеется. Бесспорно... Ну, а вот это здешнее, эта пакость самая — надо искать. Это слыханное ли дело — только-что мы очистку произвели, кой-кого вытряхнули, а, оказывается, не до самого корню.
— Не до самого корню, — закивали головами окружающие.
— Стало быть, оставили кого-то па племя.
Зайцев взглянул на Степана Петровича:
— Твое старанье, Степан Петрович! Твое да сельсоветчиков мягоньких! Чего глядели?!
— Глядели?! — вспыхнул Степан Петрович. — А я разве без дела, сложа руки сидел? У меня делов полой рот. Посевную проворачивать надо было, хозяйство всей коммуны сколачивать, об людях, об каждом думать да душой болеть! Туда, сюда... не на печке лежал... Голова моя аж вспухла от делов да от забот...
— Вспухла! Вот то-то, что вспухла. Она у тебя и сдает.
Степан Петрович вскочил на ноги.
— Сымай меня! — крикнул он Зайцеву, — Сымай с моего места, коли я хулой!
— Снять не хитрость, — спокойно возразил Зайцев. — Снять тебя — плевое дело. Да ведь если всех сразу снимать, так и работать некому будет. Нет, мы тебя сымать не станем. Ввернем тебе мозги на привычное, на правильное место, да и заставим по-настоящему дело свое исполнять.
— По-большевицки! — подхватили остальные члены ячейки.
— Не сходя с генеральной линии!.. По директивам!
— Безо всяких виляний!..
— Какие мои силы есть, все кладу на работу! — перекрикивая товарищей, озлился Степан Петрович. — Не хуже иных!..
— Это мало: не хуже иных! Ты поступай, чтоб лучше быть!
— Ну, ладно, — спохватился Зайцев. — Об тебе, Степан Петрович, всерьез разговаривать будем после выясненья. Теперь главная забота уследить — чье это дело, записки с угрозами подкидывать, да потом их грабастать обратно? Я уж по одной линии пустил об этом обстоятельстве. Расследуют. Но нам самим нужно зоркими быть. Этих заимочников, Галкина да Степанчиковых, нужно под наблюденье взясти. Особливо по части того, кто из коммунаров связь с имя поддерживает. Может, тут она самая главная ниточка спрятана. А уж по этой ниточке возможно и до преступников настоящих доберемся.
— Галкина надо пощупать. Хитрущий мужик.
— Горит он теперь злобой за то, что обложили его, как кулака.
— Ну, дополнительно, — озабоченно добавил Зайцев, — надо, чтоб Оглоблин Василий поопасался. Могут из-за угла изувечить мужика. Пусть ухо востро держит.
— Да, он немножко шальной. Лезет без огляду.
— Попридержите его...
Когда после этого заседания завхоз Андрей Васильевич, отведя в сторону Василия, сказал ему о совете ячейки, Василий рассмеялся.
— Хо! Это пугают зря!.. Знаю я. На дурность берут. Думают, что испугаюсь. А я обратно. Я пуще их шуровать теперь стану.
— Ты шуровать-то шуруй, да не пронеси очка.
— Нет, не пронесу!..
А вечером, после работы, Василий передал свой разговор с завхозом Артему.
— Наставленье тебе, Василий, правильное сделано, — подтвердил Артем. — Не корчи из себя ероя! Ухнут из-за угла, вот тебе и весь веселый разговор.
1.
Когда Филька после перетряски в коммуне понял и убедился окончательно, что ни мать, ни его, ни Зинаиду не тронут, он снова пристал к трактористу и к ребятам-комсомольцам, чтоб его устроили на курсы. Но время было горячее, о курсах не думали, жгло и беспокоило сегодняшнее, трудовое, все, что от ранней зори до вечера наполняло жизнь коммуны. И Фильку загрузили работой так, что он целыми днями вместе с другими коммунарами — полными работниками — пропадал в поле.
Однажды у бригады, возле которой устроили Фильку, сломалась сеялка. Поломка была небольшая, пустяковая, стоило только заменить какой-то болтик, и все обошлось бы без простоя, но бригадир спохватился, что запасные части впопыхах были забыты в деревне. Коммунары, ругаясь и пылая раздражением, уселись покурить, бригадир смущенно стал чесать в затылке и неловко оправдываться, потом пришел в себя, рассвирепел и, заметив Фильку, яростно закричал на него:
— Выводи коня! Скачи за болтами! Махом!
Филька не заставит повторять себе приказание, отстегнул лошадь, обладил на ней уздечку, ухватился за гриву за потную спину рыжухи, еле вскарабкался на нее и полетел вскачь.
Лошадь встряхивала его, и он взмахивал локтями, как крыльями. Пыль взрывалась из-под копыт, дорога плыла под лошадью зыбко и извилисто, как ручей.
До деревни Филька домчался очень скоро. Спрыгнув подле конторы, он привязал рыжуху к столбику крыльца. Счетовод, выглянув из окна на конский топот, узнал Фильку и наставительно сказал ему:
Читать дальше