Не зная, что делать, Василий смущенно смеялся:
— Дурное это дело! Вот разорву ее, да и все!
— Рвать не имеешь права, — вмешался завхоз. — Давай ее сюда. Это, парень, дело обчественное. Надо следствие сделать. Это что же будет, коли так пойдет? Сегодня тебя пужнут, завтра другого, меня, а потом, глядишь, и фактически нож в бок или пулю в спину грохнут... Строжайшее следствие надо! Чтоб неповадно было!
Завхозовские слова сразу решили дело: бумажку расценили, как дело серьезное, мимо которого шуточками и смешками проходить нельзя. Завхоз взял ее у Василия и бережно спрятал в бумажник.
— После работы сегодня же сдам по настоящей линии. Не скроются, нет! Вот она, улика-то!
Получив наряд, коммунары отправились на работу. Завхоз сунул бумажник в карман пиджака. Василий влез на телегу, схватил вожжи и понукнул лошадь.
Рабочий день начался по-обычному.
А вечером завхоз Андрей Васильевич в конторе коммуны схватился за карман и не нашел бумажника. Он обеспокоился, стал рыться, искать во всех карманах, сбегал домой, перевернул все там, потом обыскал весь свой стол в конторе, но нигде не нашел ни своего бумажника, ни спрятанного в нем утром подметного письма, адресованного Василию.
— Куда же она девалась? — огорчился завхоз. — Никак я ее не мог потерять!
Он напряг память, припомнил все, что с ним было, все, что случилось за день, куда ходил и ездил, с кем разговаривал. Выходило, что пиджак все время, за небольшим исключением, был на нем, и выронить бумажника он ни в коем случае не мог. Только на короткое мгновенье снимал он пиджак: на дальнем поле, где работал трактор и где пришлось ему помочь ребятам в работе. Но и тогда, он это твердо помнит, пиджак он положил в сторонку бережно и аккуратно.
— Никак я его не мог потерять, — укрепился в мыслях Андрей Васильевич. И, укрепившись в такой мысли, он вдруг был ошеломлен догадкой:
— Неужто выкрали?
Но кто же мог выкрасть и зачем, когда кругом все время были свои, только свои, коммунары? И то обстоятельство, что чужих возле него не было и что, если бумажку выкрали, то мог это сделать кто-нибудь свой, близкий, — делало догадку тревожащей и грозной.
Андрей Васильевич поделился своими сомнениями с председателем, со Степаном Петровичем.
— Это как же так может быть? — недоверчиво качая головой, посомневался председатель. — Мысленное ли это дело? Не может быть, чтоб кто-нибудь из своих.
— Больше некому, — угрюмо твердил Андрей Васильевич. — Тутошний кто-нибудь, нашенский пакость эту сделал!
— А для чего?
— Для чего?
Они взглянули друг на друга, встретились взглядами и враз выругались:
— Чорт!
— О, язви их!.. В таком разе получается, что в самой коммуне вражьи подпаски угнездились!
— Внутре орудуют!..
И они снова выругались, смачно, ожесточенно, от всего сердца.
— Дело, Андрей Васильевич, тонкое, — отведя душу, установил председатель. — Надо округ его с умом обойти. Надо всю эту механику наскрозь вызнать да на чистую воду вывести.
— Надо! — согласился завхоз. — Безо всяких лишних разговоров надо!..
5.
На закрытом заседании партячейки Степан Петрович, рассказывая о случае с анонимной запиской, подброшенной Василию Оглоблину и затем украденной у завхоза, уныло признался:
— Точит тут у нас внутри червяк поганый! Вот оногдысь лучшую корову сгубили, теперь бумажку, чтоб улики не было, выкрали! В самой середке у нас тут червяк этот сидит!.. Никого же, товарищи, кроме своих, на поле не было, когда у Андрей Васильича портомонет украли! А в портомонете и денег-то не было — все бумажки нестоющие да та самая меж ними!..
— Подкулачники, а то и прямые пособники кулацкие действуют, — определил Зайцев. — Плохо отбор вели. Плохо чистили.
— Да ведь только-что и чистку мы провели. Кажись, всех, кто неподходящий, из коммуны выкинули.
— Откуль они и берутся, сволочи эти?
— Червь поганый... — повторил свое Степан Петрович. — Он, может, маленький, пустяковый, но вредный и его и не видать... Не сыщешь.
Зайцев задумчиво покрутил карандаш в пальцах.
— Вот вы главного кулака своего, Некипелова, упустили. Против его данные были насчет контрреволюции. А он у вас промеж пальцев утек... Тогда у старухи у его документы подозрительные нашли.
— Это которые власов мальчишка у матери отнял?
— Те самые. Там среди пустяков всяких, банковской книжки да царских бумажек письма имелись. Наводящие письма.
— Я читал, — мотнул головой Степан Петрович. — Я все это тогда же сразу в район отправил.
Читать дальше