Владимир Исаков - Дом на берегу

Теплоход медленно развернулся и пошел дальше. Женщины немного помолчали и тоже стали рассказывать про своих детей. Разговор снова стал общим.

Только молодая мать по-прежнему сидела в стороне, прижимала голубое одеяло и, словно стараясь проникнуть в какую-то тайну, все смотрела, смотрела на своего сына.

— Вальдшнепы потянули. Самая тяга, — сказал по телефону Дмитрий Дмитрич Новиков. — Можем сходить и на точок, на тетеревей. К вечеру буду ждать…

Дом егеря в Верхних Котицах стоит на краю деревни, на высоком угоре, с которого видны озеро, лес, белые березовые островки посреди распаханных полей. В теплую погоду, сидя на скамейке у дома, можно услышать пение тетеревов, увидеть пролетающих над крышей уток, журавлей, вальдшнепов.

Вечером накануне открытия весенней охоты мы с Дмитрием Дмитричем пошли посмотреть где что… Тетеревиный ток, припасенный на этот раз егерем, оказался небольшим кочковатым болотцем на берегу озера. С трех сторон его окружал молодой плотный березник, с четвертой прямо к кочкам подступала высокая полая вода. Место было сырое, я, признаться, такие тока не люблю, но егерь уверял, что тут, на Воробинском болоте, обязательно будут тетерева. Мы наломали веток, сделали низенькую круглую шалашку посреди болотца — вроде елового подроста под березой, прошли дальше в лес и сели ждать вальдшнепов. На краю неба потухал закат. Сухая, чистая, правильная поляна у лесной дороги — теперь пустое место, а прежде, видимо, чья-то усадьба или поле — видела какую-то другую, давнюю жизнь и оттого казалась особенно тихой и таинственной.

— Жил тут такой Будай. Давно. Хутор у него был. Темное дело. В общем, боялись мимо него ездить. Вон тут есть один мосточек. Называется Луканин мост. На этом мосту, ночью, Будай, говорят, убил такого Луканю. Безменом по голове. Других тоже останавливал. Так, от стариков, про эту полянку и идет: Будай, на Будае… Тихо…

Мы прислушались и в наступившей тишине где-то за лесом услышали приближающееся хорканье вальдшнепа. «Ису… ису…» — просвистело над верхушками ближайших берез. Через поляну, словно бросаясь грудью через пропасть, медленно протянул вальдшнеп.

Мы посидели на Будае и уже в сумерках пошли домой. На другом берегу, в Рогоже, лаяли собаки, зажигались огни. Там жили два сына Новикова — два молодых парня, которые только недавно женились, получили квартиры и вылетели из родительского гнезда.

— Беда у меня, — вздохнул Дмитрий Дмитрич. — Колю в милицию забрали. Отсиживает пятнадцать суток. Позор…

Дома у егеря ярко горел свет, кипел самовар. Мы сели за стол. Хозяйка молча поставила перед нами ужин, молча продолжала собирать какие-то вещи. Ей явно было не до нас. На ее красивом круглом лице, в больших испуганных глазах застыли боль и тревога.

— Ну что, батька, поедешь завтра к нему? — после долгого молчания, словно продолжая прежний разговор, негромко спросила она.

— Я сказал — не поеду. Хошь сердись, хошь что. Заслужил — получай…

— Да не виноват он! Не виноват! Это все она… — горячо вступилась мать.

— Эх, сынки, сынки, — грустно сказал егерь. — Коля с женой не ладит. У Мити дочка померла. Я, Сонюшка, раньше думал: вырастут ребята — кончатся наши с тобой заботы. А они, заботы, только начинаются. Поезжай, я дома останусь. Может, завтра Митя на охоту приедет…

Мы подвинулись поближе к самовару и занялись своими разговорами. Дмитрий Дмитрич умеет с юмором, в лицах представлять сцены из жизни глухарей, уток, вальдшнепов, увлекается и наконец начинает изображать за столом целый тетеревиный ток.

— Ну вот, утром, еще затемно, токовик прилетает на ток. Выберет сопочку, послушает, нет ли для него какой неприятности. Этак помолчит и начнет: «Гур-гур. Гур-гур…» Посидит на этой сопочке, перейдет на другую: «Гур-гур. Гур-гур…» Пройдет сколько-нибудь времени. Слышно: другой, третий. С шумом так садятся. И все начинают: «Гур-гур. Гур-гур…» Потом откуда ни возьмись тетерка: «Га-га-га-га…» Похоже, как собака лает. Тоже садится на ток. Тут у всех у них сразу получается такой азарт! Расправляют свои хвосты и начинают ходить меж сопок, как павлины. Надо друг с другом драться. А она не обращает ни на кого внимания, вроде как кормится…

Как всегда, в этот вечер накануне охоты строятся прекрасные планы, собираются богатые трофеи, и, насытившись охотой, мы говорим обо всем на свете. В конце концов, без этого не обойтись, будет в нашем разговоре и один рассказ о войне…