Лилия Орланд - Дом на берегу

2 июня

Море было прекрасно. Одновременно серое, голубое, синее, наполненное яркими солнечными бликами.

Глубоко вдохнув насыщенный солоноватой свежестью воздух, Ольга поднесла ладонь к глазам и всмотрелась вдаль, на рыбацкие баркасы, силуэты которых виднелись на самом горизонте. Они были слишком далеко, чтобы рассмотреть самих рыбаков, но многочисленные птичьи стаи, сопровождавшие суда, походили на туманные дымки, то вздымаясь ввысь, то снова опускаясь на воду.

Ольге вдруг подумалось, что в этом месте она сможет наконец обрести покой. Пора бы уже, четыре года прошло.

Внезапно мимо неё с отчаянным лаем пронёсся чёрный вихрь, преследовавший чайку. Птица махнула крыльями и взмыла в небо, а чёрный доберман, высоко подпрыгнув, неуклюже свалился в воду.

Ольга рассмеялась.

– Ну что, дурачок, не по зубам оказалась добыча?

Пёс, поняв, что хозяйка смеётся над его охотничьей неудачей, поджал обрубок хвоста и, нелепо задирая лапы, выскочил из воды. Отряхнувшись, он заметил ещё одну чайку, слишком нагло расхаживавшую по песку в другом конце лагуны, и с грозным лаем помчался к ней.

Максу тоже нравилось море. Четырёхлетний доберман резвился как щенок, гоняя по берегу птиц и пытаясь ловить крабов.

«Море оказывает исцеляющий эффект даже на душевные раны», – сказал когда-то Ольге один человек. Она уже и не помнила, кто именно, но слова оказались на удивление правдивыми.

Девушка сняла лёгкие открытые туфли и бросила их на песок. Сделала несколько шагов, и ступни омыла студёная, ещё не успевшая прогреться морская вода. Ольга зашла чуть глубже и пошевелила пальцами ног, погружая их в мелкий песочек.

Солнце золотило платиновый оттенок её волос, а ветерок играл с длинными шелковистыми прядями, заставляя девушку, то и дело убирать их от лица.

Её прекрасные серо-голубые глаза были сродни морской поверхности в солнечный день, вот как сегодня, когда блики играли на почти спокойной воде. Четыре года назад эта двадцативосьмилетняя женщина пережила потерю, которая сделала её глаза печальными, и как она думала, безвозвратно.

Ольга тряхнула волосами и решительно вышла из воды, придерживая руками лёгкий синий сарафан. Она не любила вспоминать автомобильную аварию, унесшую жизнь её мужа, самого близкого и горячо любимого человека.

– Макс! Пойдём домой!

Чёрный доберман с двумя коричневыми подпалинами на груди бросил свои важные собачьи дела и подбежал к хозяйке, радостно прыгая вокруг неё и размахивая некупированными ушами.

Чтобы вернуться в дом, нужно было подняться по крутой тропинке. Макс бежал впереди, то и дело останавливаясь, и поджидая слишком медленную хозяйку. Наконец впереди показалось небольшое строение, сложенное из саманного кирпича (глина, смешанная с соломой и высушенная на солнце) и побеленное известковым составом. Четырёхскатная крыша придавала домику ощущение завершённости. Но, когда Ольга впервые увидела его, она подумала, что этим стенам не хватает ярких красок, и решила когда-нибудь позже разрисовать их.

По деревянным ступенькам Ольга поднялась на небольшую открытую террасу и обернулась, отсюда открывался чудесный вид на море. Пусть домик неказистый, но главный вид был всё-таки снаружи.

Ольга окликнула пса и зашла в свой новый дом, купленный лишь несколько дней назад. Домик простой, одноэтажный, всего две комнаты и маленькая кухонька. Правда, был ещё широкий коридор, из которого прикреплённая к стене лестница вела на чердак. Но его исследование Ольга оставила на потом.

Бабушка, которой когда-то принадлежал этот дом, умерла, а наследникам он оказался без надобности. Ольга решила, что бабушкину мебель вполне можно оставить, нужно лишь заменить совсем исхудалые предметы и докупить кое-что для придания интерьеру подобия уюта. Главное, что наследники успели провести воду в дом и модернизировать санузел, это и стало решающим фактором при оформлении сделки.

На кухонном столе стояли ящики с посудой, у стены расположились три чемодана с одеждой и коробки с обувью. Ольга приехала сюда только на лето, желая побыть одна и собраться с мыслями. Она уволилась с работы, хотя все сотрудники музея дружно уговаривали её взять отпуск за свой счёт. Но Ольга устала от всеобщей жалости, ей нужна была жизнь, где никто не знал о её трагедии, а значит, не стал бы сочувственно заглядывать в глаза.

– Ну что, Максик, может, покушаем?

Слово «кушать» Макс хорошо знал и всегда на него откликался. Вот и сейчас он материализовался посреди кухни и громким «гав!» обозначил своё прибытие. Ольга достала его миски, насыпала корма и налила воды. Доберман без особого интереса понюхал содержимое тарелки и громко фыркнул.