Михаил Лисин - Пути и судьбы

— Хамид, подыми-ка почетный вымпел, — распорядился Одинцов и привычно положил ладони на штурвал. — Не зря же мы его завоевали!

— Теперь бы только удержать, — заметил рулевой. — Жуть, как много времени ушло на эту Вохму!

— Да, тяжела Вохма — ох-ма! — отозвался Одинцов и тотчас же вспомнил Симакову: «Как она там? Идет ли?»

Полчаса назад он пропустил ее вперед и обошел. А потом и Крохина в придачу с Великановым.

В Краснояровской клюке догнали сойму-самосплавку. Должно быть, ее порядком потрепало на быстринах обских вод, покрутило в перекате Бараний рог, потому что некоторые клетки были совсем разбиты, а широкий серый хвост заломило набок.

Одинцов крикнул плотовщикам, чтобы расчистили дорогу самоходке. Те налегли на свои тяжелые правила, но сойма не хотела подчиняться. Ощетинясь бревнами, она вдруг выпятила острый, громадный горб, захватила самоходку и понесла на берег. Одинцов пытался оторваться и проскочить вперед, но самоходка дрогнула, остановилась, и под кормой раздался скрежет, точно кто-то провел наждачным кругом по металлу.

Еще не зная, что случилось, капитан распорядился прибавить ходу. Механик ответил через переговорную трубу, что машина работает на полную.

Одинцов прислушался: все так же били бубны и литавры дизелей, все так же за кормой бурлила пенная вода. Но самоходка оставалась неподвижной.

— Прибавь еще!

Моторист прибавил.

Дизели выстукивали так, что казалось, будто в трюме часто колотят молотками по металлу. Вода в железной «шахте» клокотала и ревела, но самоходка все стояла, грузно и беспомощно покачиваясь. На мачте трепетал нарядный вымпел.

— Хамид, — вдруг раздраженно крикнул капитан, — по какому случаю такой парад? Еще не заслужили мы чести плавать с почетным вымпелом!

Сняли вымпел, остановили дизеля, и понеслись над плесами тревожные гудки.

Где-то там, в низовьях, дежурил буксирный пароход. Самоходка упрямо звала на помощь. Долго-долго носился над водою ее беспокойный зов.

Ответа не было. Лишь к полудню то ли где-то в низовьях за дальним лесом, то ли в каком-то из верхних перекатов глухо отозвалось:

— Иду-у! Иду-у-у!

Минут через пятнадцать явственно услышали шум и всплески приближающегося судна. Тут же выяснилось, что шло оно не снизу, а с верховьев. Вот оно уже где-то совсем близко. По сухому воздушному гудку и звону дизелей Одинцов определил, что это не буксир, а самоходная баржа. Самоходка быстро приближалась. Уже видно было, как из-под тупого ее носа расходятся пенные валы, и все слышней и четче вызванивали дизеля.

— Что?.. Навалило малость? — донеслось из рубки, и в ту же минуту Одинцов увидел капитана Великанова, закутанного в шубу и оттого похожего на крупного медведя.

— Рули прижало, — неохотно ответил он, а про себя подумал: — «Хоть бы немножко догадался потянуть».

«Нет, этот не поможет, — подумал он опять. — Какое дело такому куркулю до чужого горя? Ох, только бы эта кудрявая не увидела меня в беде…»

— Плохи твои дела, старшой, но ничего, ты не отчаивайся. Великанов не уйдет, Великанов завсегда товарищу поможет. Держи буксир!

Но, едва застрявшая было самоходка оказалась на плаву, Великанов крикнул:

— Ну все, пора и честь знать, товарищ Одинцов. И рад бы, да не могу тебя таскать на ручках, а ну-ка ножками, ножками, старшой.

Одинцов распорядился пустить моторы. Но что такое? Самоходка двигалась все медленней, все тише. Дизеля работали вовсю, но не пенилась вода под бортом, не бежали навстречу бакены, берега, деревья. Самоходка вся дрожала от усердия, но не двигалась.

— Почему стоим? — сердито крикнул Одинцов и вызвал в рубку дизелиста. Но тот только плечами пожимал.

Вскоре опять услышали бубны и литавры дизелей. Одинцов торопливо дал сигнал тревоги.

Самоходка отозвалась.

— Что случилось? — крикнул с мостика Крохин. Одинцов ответил, что самоходку привалило к яру и повредило рули и винт.

— Михаил Алексеевич, голубчик, как ты сплоховал? — запричитал Крохин. — И вообще, на мели ты или на плаву?

— На плаву-то на плаву, — ответил Одинцов, — да стою вот, а не плыву.

Уловив тревогу в его голосе, Крохин заметил тоном покровителя:

— Не волнуйся, дорогой начальник, тебя-то всегда выручим. Принимай конец!

Как только матросы укрепили чалки и самоходка двинулась, разговорчивый Крохин сказал:

— По Ветлуге плавать еще можно, ну а Вохма эта — бедовая река!

— Мелеет?

— Сохнет. В иной луже больше воды, чем в ней. Плывем это мы с Великановым, а самоходки килями по дну так и шарчат. Жуть! Только благодаря моей личной оперативности и ушли от беды. Симакова растерялась: баба, баба и есть — ну и осталась. Теперь всё — обсохнет!