Михаил Лисин - Пути и судьбы

Стремятся в литературу многие. Не многие остаются в ней.

Вскоре после войны при библиотеке им. Ленина образовался кружок начинающих поэтов и прозаиков. Публика собралась самая разная. Были здесь и школьники, еще вчера носившие пионерские галстуки, и домохозяйки, годившиеся им в бабушки.

Как я сейчас понимаю, у большинства входивших в кружок людей, чтобы стать писателем, не было ничего, кроме пылкого желания. Какой-то майор читал рассказ, в котором попалась такая фраза: «Она пошла на рынок, чтобы произвести кое-какие покупки».

И вот однажды на очередном заседании перед собравшимися предстал новый автор, имя которого никому ничего не говорило. Тихим голосом, почти не поднимая глаза от рукописи, он начал читать… И произошло чудо. Комнату наполнил морозный скрип полозьев, стук топора о задубевшую от холода древесину, крики, прерывистое лошадиное ржание.

В общем-то рассказ был еще явно далек от совершенства. И прежде всего характеры были прорисованы недостаточно четко. Автору говорили об этом. А он сидел, смущенно улыбаясь и даже не пытаясь отругиваться, как это часто делают начинающие, уязвленные в своем самолюбии. Открытая и чуточку даже виноватая улыбка располагала к нему и подтверждала, что в рассказе многое неясно и самому автору.

И все-таки я утверждаю, что чудо произошло. Потому что перед нами была жизнь, подлинная и трудная, а потому и не совсем понятная. Но это была не выдумка, родившаяся на досуге за письменным столом. Рассказ потом переделывался много раз и получил название «Перчонок».

Рождение этого рассказа — не исключение. М. Лисин работает над каждым произведением истово, до тех пор, пока тема не отдаст все, что скрывается в ней. Писатель взвешивает каждое слово. И мне порой даже кажется, что взвешивает слово в буквальном смысле, как и его герой Филат Жихарев взвешивает на ладони пулю, покинувшую, наконец, его тело.

Что же, слово действительно можно сравнить с пулей. По крайней мере, оно столь же точно должно ложиться в цель.

Первой книгой М. Лисина был сборник очерков со скучноватым названием «На Горьковском рейде». Писатель долго жил и работал среди речников, проплавал с ними много тысяч километров, познавая все секреты их своеобразной и по-своему романтической профессии. Отсюда атмосфера подлинности происходящего, обилие метких наблюдений, тонких реалистических деталей, удачно подхваченные профессиональные словечки и речения, которые придумать нельзя, — их можно только услышать от своих будущих героев.

Одновременно с очерками вышел в 1952 году и первый сборник рассказов М. Лисина «Пароход шел во льдах». С тех пор писатель выпустил несколько книг. Круг его героев расширился за счет колхозников и почтальонов, садовников и учителей, рабочих и трактористов. И все-таки волгарям он по-прежнему отдает предпочтение. Да и названия последующих книг так или иначе перекликаются с первым: «На просторах Волги», «Море шумит», «Где ты летала, чайка?». И напоминают мне лисинские книги единую кильватерную колонну судов, двигающихся по привычному и всегда новому маршруту.

Вслед за поэтом М. Лисин мог бы воскликнуть: «О Волга, колыбель моя!..» Но он так не скажет, хотя, безусловно, ему очень дорого вложенное в эти слова чувство. Не скажет, потому что не любит патетики, громких возгласов, ораторских интонаций. М. Лисин не хватает читателя за руку, не тащит насильно за собой. Он просто беседует. Спокойно. Раздумчиво. Не спеша. Беседует о жизни. Ему есть что сказать читателю, и в этом убедится каждый, кто прочтет его книгу.

В краткой вступительной заметке нет возможности сколько-нибудь подробно говорить о содержании произведений М. Лисина. Но об одной важной особенности сказать все-таки следует. Своеобразие писательской манеры М. Лисина, думается мне, во многом определяется прочным единством двух начал, внешне довольно разнородных и, как может показаться на первый взгляд, трудно соединимых. Мягкость, лиризм, задушевность в изображении природы и человеческих отношений органически сочетаются у него с непримиримым осуждением зла.

Идя на риск, в самых трудных обстоятельствах, когда реку вот-вот совсем скует льдом, капитан Закрутин снимает с мели баржу. Хотя это и не входит в его прямые обязанности, иначе он поступить просто не может: ведь он советский человек.