Игорь Иванов - Русское подполье. Пути и судьбы социал-христианского движения.

«Диссиденты» - при этом слове в воображении большинства наших соотечественников возникает вполне определённый, годами выработанный стереотип: узкая группа людей либеральных и антирусских взглядов, «малый народ» по терминологии Игоря Шафаревича. Такая ничем не оправданная подмена берёт своё начало ещё со времён «развенчания культа», когда главными «жертвами репрессий» оказались не русское духовенство, офицерство, крестьянство, а «верные ленинцы», такие же палачи, как те, кто в соответствии с неписанным законом всех революций бросил их в мясорубку. Эту утончённую подлость отметил ещё Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ»: ««Этих людей не брали до 1937 года. И после 1938-го их очень мало брали. Поэтому их называют «набор 37-го года», и так можно было бы, но чтоб это не затемняло общую картину, что даже в месяцы пик сажали не их одних, а всё те же тянулись и мужички, и рабочие, и молодежь, инженеры и техники, агрономы и экономисты, и просто верующие.

«Набор 37-го года», очень говорливый, имеющий доступ к печати и радио, создал «легенду 37-го года», легенду из двух пунктов:

1) если когда при советской власти сажали, то только в 37-м, и только о 37-м надо говорить и возмущаться;

2) сажали в 37-м - только их.»

Только их и только тогда... Именно так и повелось у нас. Борцы с режимом - поэты-шестидесятники из Политеха. Неважно, что писали они «Братские ГЭС», получали все положенные союзписательские коврижки - они борцы! Их знают все. А ещё знают Ковалёвых, Алексеевых, Новодворских... Да, вот, пожалуй Синявский с Даниэлем на слуху. Да ещё несколько имён из той же «обоймы». Чудный образ «диссидента», ничего не скажешь! Десятилетиями со всех экранов и газетных полос вбивают его в сознание, дискредитируя само понятие «диссидент», старательно взращивая однажды посеянную ложь. Зачем? А для одного лишь: чтобы создать у общества иллюзию двух путей - либо оголтелая советчина, сталинизм, либо - вот, извольте, борцы с режимом, либералы (нередко прямые потомки «верных ленинцев»). Третьего не дано! Два пути к одному обрыву, в который необходимо спихнуть русский народ и не дать ему из него выбраться. И все силы прилагаются, чтобы затянуть туманом беспамятства путь третий - единственный спасительный. Спасительный для России, но гибельный для её врагов, которое десятилетие гоняющих нас от обрыва к обрыву и не могущих допустить узнавания третьего пути.

Именно поэтому у нас знают Ковалёвых и Синявских, но лишь единицы слышали фамилию Игоря Огурцова, единственного человека, который, по мнению Солженицына, мог написать программу возрождения новой России, выдающегося русского мыслителя, пророка и мученика за Россию.

Известная фраза, что в России тяжелее всего быть русским. Русским, подчеркнём, а не советским или россиянским. Русский оказывается врагом, как для власти, так и для прогрессивной общественности. Вспомним недавнее прошлое. В чём видел главную угрозу режиму всесильный Андропов? Правильно, в русском национальном самосознании. «Русизм - идеологическая диверсия, требующая особого к себе внимания и мер воздействия»; «Главная забота для нас - русский национализм: диссиденты потом - их мы возьмём за одну ночь»... А в чём видел угрозу главный диссидент академик Сахаров? Да ровно в том же! Ужасался Солженицын в полемике с ним: «Дождалась Россия своего чуда - Сахарова, и этому чуду ничто так не претило, как пробуждение русского самосознания!» Тут-то и сходятся два пути - антирусских и антихристианских. И не жди пощады и понимания тот, кто меж ними различил и избрал - третий! Так и окажешься зёрнышком между двух жерновов.

Огурцов и его соратники не ждали, зная, на что идут. Созданный им Всероссийский Социал-Христианский Союз Освобождения Народа был подлинным чудом в советских реалиях середины 60-х. Полвека владычества большевиков, самая память о былой России вытоптана и подменена суррогатом... И на этой-то иссохшей почве появляется движение, по духу и идеям своим совершенно наследующее Белому Движению. И создаётся оно не уцелевшими чудом обломками прошлого почтенных лет, а студентами, аспирантами. И ни где-нибудь, а в «колыбели трёх революций», в Ленинграде! Откуда в этих молодых людях, выросших в стране Советов, явилось это глубочайшее, инстинктивное, сердечное знание исторической России, сознание себя её, а не СССР, сынами? Ведь даже книги белоэмигрантских мыслителей были практически недоступны в ту пору. Когда читаешь документы ВСХСОН, поражаешься сходству их с работами Ивана Ильина. Можно подумать, что, опираясь на них, и создавалась Огурцовым программа Союза. Но... Члены ВСХСОН практически не были знакомы с творчеством Ивана Александровича. Просто каким-то чудом, живя десятилетия спустя в Советском государстве, мыслили и чувствовали, как изгнанный с родной земли русский национальный мыслитель, идеолог Белой Борьбы.