Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

Над палатками низко пролетела пара уток. Селезень сердито крякнул и опустился на маленьком озерке.

Разговор возник случайно. Мы сидели с начальником партии в камералке. Он просматривал образцы, хмурил брови и много курил.

Я с трудом выносила его молчание. Закончив работу, несколько раз вставала, переходила от стола к столу, но геолог не обращал на меня внимания. Дотянулась рукой до книги и открыла наугад. Вслух начала читать:

— «Тельпосская свита сложена светло-серыми, розово-серыми и лиловатыми кварцитовидными песчаниками, в основном средними и крупнозернистыми до гравелитов. Песчаники и гравелиты часто косослоистые».

Александр Савельевич вскинул голову и выжидающе посмотрел на меня усталыми глазами.

— Понимаешь?

— Нет, — чистосердечно призналась я.

— Анфиса, наука никому легко не давалась, а особенно такая, как геология. Жизнь ей надо посвятить. Бродишь годами по горушкам или пескам Каракумов и умнеешь. Придет время, и ты узнаешь: тельпосская свита с резким углом и азимутным несогласием — на подстилающих породах рифейско-нижнепалеозойского возраста. Кроме кварца и кварцита, отмечаются обломки плагиоклазов. Не буду пугать тебя мудреными названиями. Захочешь учиться, потом сама их поймешь. Присматривайся к камням, старайся полюбить их. Ты взяла книгу по геологии и обрадовала меня. Хорошо, что ты интересуешься. Я рисунки твои видел: рисуешь хорошо.

«Узнал, что они мои», — подумала я, с интересом слушая геолога.

— Анфиса, я забыл тебя поблагодарить… Прошла по моему маршруту… Послала ко мне на помощь товарищей. Я сужу о человеке по его поступкам. Да, да, не удивляйся. Не я это придумал… Кажется, Гегель сказал: человек есть не что иное, как ряд его поступков. Ты вдумайся… Ряд поступков. Оказывается, вычеркнуть из этого ряда ничего нельзя… Первая дружба, первая любовь, первое проявление мужества — это приходит к нам на всю жизнь. С самого детва надо серьезно относиться к тому, что мы делаем, с кем дружим, кого любим!

Я задумалась. Про себя повторила слова геолога, поражаясь их удивительной житейской мудрости. Мне все равно, кто сказал эти слова: Гегель или Александр Савельевич, самое главное, что здорово! Мысли унесли меня в далекую Москву. Стала вспоминать своих знакомых и их поступки. Сначала школьных товарищей: Эллу Эдигорян, Зою Сергееву, Машу Королькову, Вовочку Терехина, Андрея Задворочнова. Потом представила соседей по нашей старой коммунальной квартире: Абажуркину Серафиму Ивановну, Зину, Алевтину Васильевну, кондитера Яковлева Максима Федоровича.

Выделила заводских парней — Васю Кукушкина и Олега. Но особенно пристально вглядывалась в поступки Алика Воронцова и проследила его падение, а началось оно с продажи фотоаппарата отца. Затем украл костюм джерси, втянул в эту историю меня. Это настоящая подлость! А в каком ряду стоял мой собственный решительный шаг?

Начальник партии угадал мой вопрос.

— Анфиса, ты мужественно вела себя, я уверен, что храбрости тебе не занимать. Если мне пришлось бы выбирать себе товарища, остановился бы на тебе!

«Александр Савельевич выбрал меня своим товарищем! — подумала радостно. — Я никогда не подведу, я буду хорошим товарищем!».

Я стала внимательно присматриваться к ребятам, сравнивала их. «Проверку» начала с Президента. Он не увлечен работой. При первой возможности ныряет в словари и зубрит слова на разных языках, чтобы переписываться с филателистами.

Боб Большой слишком шумлив и разбросан. Боб Маленький серьезнее, настырен и упрям. Я верю, что он скорей других добьется своей цели и сделает открытие.

Так же критически решила присмотреться и к молчаливому Сергею. Я встала и подошла к столу Краснова.

Сергей услышал мои шаги, радостно встретил меня, отодвинул в сторону книгу.

— Анфиса, ты счастливая.

— Почему?

— Не понимаешь?

— Нет пока.

— Ты первый раз войдешь в Эрмитаж. — Он прикрыл рукой глаза. — Надо пройти по залам. Подымешься по главной лестнице, Фельдмаршальский зал… На знаменитых часах «Павлин» оживут птицы. Анфиса, ты приедешь в Ленинград?

— Когда?

— Зимой, после поля.

— Обязательно приеду.

— Ты счастливая: все увидишь в первый раз. Я там бывал часто…

— А что мне надо еще посмотреть? — спросила я.

— На втором этаже, — Сергей немного помедлил, словно проверял самого себя, — Александрийский зал. Французские гобелены, картины Ватто… — Сергей подвинул к себе книгу:

— Поговорил с тобой и рад. Запомни, приглашаю тебя в Ленинград. Наш город особенный. По нему нельзя ездить. Надо медленно ходить и ходить — наслаждаться Невой, мостами, каналами, садами. Мы с тобой пойдем в Эрмитаж, потом в Русский музей, побываем на квартире Пушкина. Увидишь Петропавловскую крепость. Если не устанешь, пройдем к памятнику Петра I.