Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

— Анфиса, ты не хотела бы сейчас потанцевать? — спросила у меня Лиза, озабоченно вертя головой. Вздохнула. — Люблю я танцевать, моя слабость!

— Я тоже люблю.

Лариса Чаплыгина наклонилась и сказала:

— Кира, почему вы скрывали, что у вас красивые парни? Нехорошо, нехорошо ребят прятать!

— Да разве я их прячу, выбирай. Я сама бы потанцевала, но сегодня ничего не выйдет: гитарист заболел.

— Патефонная пластинка у вас есть? — весело спросила я.

— Пластинка? Постой, постой, я видела в какой-то палатке… Сейчас узнаю! — Кира поднялась и громко хлопнула в ладони. — Ребята, у кого есть пластинка? Надо для танцев.

— Сейчас принесу! — охотно отозвался низкорослый парень в морской тельняшке, похожий на пивной бочонок, стянутый обручами. — Патефон привезли?

— Тащи пластинку! — прикрикнула я на парня.

Цыпленков надвинул на бровь козырек мичманки, приглядывался к незнакомым девчонкам. Подмигивал и улыбался.

Воспоминания захлестнули меня. Мы с классом на экскурсии на заводе шлифовальных станков. Собрались танцевать в комитете комсомола, а проигрыватель сломан. «Танцы не отменяются», — сказал Олег и засмеялся. Помню, он быстро скрутил газетный лист. Спичкой разогрел сургуч и приклеил к носику кулька иголку. Надел пластинку на гвоздь и принялся крутить пальцем. Мы услышали музыку. Начали танцевать. «Обеспечивал музыкой» Вовочка Терехин. Он бессменно крутил пластинки. Где он сейчас? Где остальные ребята? Чем они занимаются? Кто сдержал слово и пошел работать на завод?

Передо мной замелькали знакомые лица мальчишек и девчонок из нашего, десятого «Б» — Эллы Эдигорян, Маши Корольковой, Зои Сергеевой. Но почему я вспоминаю только их? Интересно, помирилась ли Маша Королькова со своим летчиком? Вышла ли она замуж? Но о Воронцове думать не хочу.

Володька подошел ко мне и стал спиной, словно собирался защитить от нападения. Ребята шумно двигали скамейки, освобождали место для танцев. Аверьян Гущин старался вовсю, с редким воодушевлением. В столовой стоял грохот, как при горном обвале.

Девчата прихорашивались, поправляли старательно прически, подкрашивали губы. Свистунов озабоченно дернул меня за рукав:

— Анфиса, здесь понт не пройдет. Поняла? Патефона у нас нет. Зачем тебе пластинка? Смывайся. — Ребята не догадаются, что ты пошутила… Хорошо было… Даже Малюта удивил.

— А ты не бойся, — с вызовом сказала я. — Пластинка мне нужна, будут танцы!

— Ну, смотри, бедовая!

Парень в полосатой тельняшке тяжело дышал после быстрого бега. Он протянул мне черную трубку.

— Где пластинка? — я испуганно таращила глаза, стараясь отыскать отошедшего в сторону Володьку. Не понимала, что держу ее в руке. Смотрела напряженно на парня.

— Это небьющаяся пластинка! — ответил он, весело посмотрев на меня. — Разве такой в Москве нет?

— Есть, конечно. Видела! — Я боялась смотреть на парня, мучительно вспоминая, что делал Олег. Распоряжения мои звучали не так уверенно, как в первый раз, а были скорее похожи на просьбы, с которыми я обращалась к собравшимся. Я хотела, чтобы они не выполнялись, но в этом не могла признаться. — Принесите газету. Найдите кусочек сургуча. Достаньте мне один большой гвоздь… Потребуется патефонная иголка.

— Иголки у меня нет! — Парень в тельняшке сокрушенно развел руками.

— У тебя нет иголки! — Голос мой приобрел былую уверенность. Обернулась к Кире, призывая ее в свидетели: — Кира, без иголки не будет танцев.

Кира смотрела на меня осуждающе, едва сдерживаясь, чтобы не обругать.

— Анфиса, разве в вашем патефоне нет иголки? Ты просила пластинку, Владик принес.

— Значит, по-твоему, я виновата? — обиженно сказала я. — Вы хотели танцевать, а я виновата. Здорово выходит. Достаньте иголку, будут танцы!

— Аникушка, — Володька дернул меня за руку. — Простая иголка подойдет?

Я растерянно моргала глазами. Не могла понять, зачем решила прихвастнуть. У Олега и Васи Кукушкина получилось в Москве. А где здесь, в горах, достать иголку для патефона?

— Не знаю, — ответила я Володьке.

— Что ты хотела делать, расскажи? — потребовал Свистунов, отведя меня в сторону.

Торопливо я рассказала об экскурсии на завод шлифовальных станков, о самодельном патефоне, который сделали рабочие парни, о наших танцах.

— Все ясно! — Володька отогнул козырек шапки-ушанки и вытянул толстую иголку. Отломал конец. Забил гвоздь в обеденный стол. Потом припаял иголку сургучом к газетному раструбу. После каждой операции он повертывал ко мне напряженное лицо и говорил: