Владимир Степаненко - Где ночует зимний ветер

— Адрес дам, из дому не выгоню. Гостем будешь. Пиши, приезжай. Меня дома не будет — мама встретит. Она у меня простая, ласковая… а отца нет, умер. Ты запомни: Дегунино, дом тридцать семь, квартира один… Адрес простой.

— Я запомню! — Бугор сорвал с шеи крест. Подержал в руке кусок ржавого железа, словно взвешивал его в руке, и швырнул в снег. — Все, Анфиса! Нет Бугра! Чем взяла меня, не пойму. Слышишь, пигалица, райская птичка! Понравилась ты мне. За палатку ВВ прости. Кубики — ерунда. Понял я. Жизнь не нарисуешь, не картина, ее делать надо. Ты помогла разобраться. Кто тебя наставил, так и не разобрался. Но ты все поняла и рассудила правильно. Вышло, что я за воздушными шарами гонялся. Если отчикают ногу, худо придется. Ты инвалида тогда хоть не выгони. Прими, если вдруг заявлюсь к тебе в Москве!

— Ты что, Володька? Сдурел. Ко мне приедешь. Разве я позволю тебя выгнать?! Мама у меня хорошая!

— Ну-ну, утешай, говори разные приятные слова! Сама не веришь в них. Через три дня приедет вездеход, если Малюта железную коробку не гробанул. Ты не хуже меня об этом знаешь. Была бы пила, сам себе ногу оттяпал.

— Ребята пойдут в лагерь за вездеходом. Я скажу!

— Кто пойдет? Цыпленок? Гущин? Ты плохо их знаешь: не потопают, не захотят заработок терять!

— Я пойду.

— Ты?

— Да, я.

— Тебе верю, Анфиса. Меня не бросишь. Ты должна знать… Ребят я подговорил… тебе хотел отомстить… А видишь, как вышло… Прости… Дорогу ты найдешь к лагерю?

— По следам вездехода слепой не заблудится.

Я бежала, спотыкаясь, по следам, нарубленным лесенками Мишкиным вездеходом, подгоняя себя и торопя: «Надо спасать Бугра, надо спасать Бугра!». Замятая трава не успела подняться, в глубоких бороздах стояла темная вода, где плавали обрубленные ветки березок и листья ивок.

Маковеев не выбирал дорогу, а лез напролом через тундру, и острые шипы стальных гусениц машины крошили гребни камней и кололи смерзшийся в пазухах трещин лед. Для вездеходчика не существовали ни широкие плесы рек и ручьев, ни бурные, порожистые перекаты.

Я моталась из стороны в сторону за следами траков, боясь их потерять и сбиться с пути, совершенно измученная и обессиленная. Наверное, не сосчитать, сколько раз уже купалась в речках и ручьях, окунаясь с головой в глубоких ямах. Изранила ноги, обломала ногти на руках, цепляясь за камни, острые льдины и заструги снега, когда боролась за жизнь, барахталась в пенистых потоках.

Последними словами я кляла Мишку Маковеева, готова была его убить.

Нитка следов тянулась по зеленой тундре, то взбираясь на террасы или подымаясь еще выше к склонам, то срываясь под кручи и петляя по равнине между мочажинами, буграми и кустами.

Я налетела на камень и упала, разбив руки и колени. Не хватило сил подняться и перевернуться на бок. Лежала, уткнувшись лицом в мокрый ягель. Повернула голову и увидела кусок чистого неба, острые вершины скал и белые снежники. Первый раз я пожалела, что отправилась на Север, и заплакала. Видно, мне уже никогда не добраться до темнеющих хребтов, за которыми должны стоять палатки лагеря, не увидеть геологов, не встретить девчонок, ничего не рассказать Александру Савельевичу о несчастном случае с Бугром! Нет, я не смогла выдержать испытание!

На руку сел комар и, перегнувшись, воткнул в нее острое жало. А следом за ним на меня упало черное облако, и тысячи комаров обсыпали лицо, уши, затылок, руки и голую ногу. У меня даже не было сил отмахиваться от них.

Комары раздулись, краснели, как зерна гречихи. Я подумала: «Через несколько часов они высосут из меня кровь, и я уже никогда не встану. Потом до меня доберется рыжая росомаха. В тундре и горах я не один раз встречала рога оленей и обглоданные кости. Старалась представить, какая разыгралась драма: зарезали ли оленя полярные волки или отбила от стада росомаха.

«Анфиса, Бугра надо спасать!». Сознание, что я спешу за помощью раненому, подхлестнуло меня. С трудом поднялась и поползла на коленях, как слепая, шаря руками, чтобы не выпускать разбитую колею. Не в силах согнать комаров, прижимала лицо к траве, давя так насекомых, и упрямо ползла.

— Анфиса, стой! Ведьма, подожди!

Кто-то звал меня, но я не остановилась. Доползла до ручья и опустила голову в холодную воду. Она немного взбодрила меня. Вдоволь напилась, чувствуя, что отяжелела от воды.

— Анфиса-а-а!

Начала бредить. Опустив руку, отыскала мокрый след гусениц и поползла вперед. «Анфиса, Володьку надо спасать!» — твердила я себе.