Владимир Степаненко - Майские ласточки

Кожевников нашел на столе темную руку Афгана и крепко пожал. Он благодарил товарища за прилет, за волнующий вечер воспоминаний. Без прошлого не было бы и настоящего в их жизни и работы. Работа снова захватывала их своим напряжением.

Прокатившиеся громы начали сотрясать тонкие стены балка. Сжимались ледяные поля, и долетавшие взрывы возвращали к действительности, к основной работе, такой далекой от войны.

Электрическая лампочка над столом часто заморгала. Вольфрамовое колечко потускнело и растянулось красной гусеницей.

— Начали спуск колонны! — сказал, сосредоточивая внимание, Аскеров. Беспокойно прошелся по балку. Торопливо начал складывать фотографии в конверты.

— Оставь, Афган, — попросил Кожевников. — Пусть фотографии лежат. Немного поговорили, а как будто вновь прошагали по войне…

— Мастер, вертолет поет! — закричал, врываясь в балок, Валерка Озимок в сбитой на ухо шапке-ушанке, забрызганной раствором.

— Поет? — переспросил Кожевников, по-своему расценивал оживление верхового, понимая его суматошную радость и волнение. Разве он сам не прыгал теленком при спуске первой колонны?

— Говоришь, летит? — брови Кожевникова выразили сомнение. — Сколько сейчас времени?

— Не успел купить часы! — верховой дурашливо засмеялся. Нос его стал от этого совсем курносым. — Ночь. Утром темнота, днем темнота, ночью темнота. Можно жить без времени — на смену разбудят, на обед живот не даст проспать.

— Ладно, Валерка, — прервал его Кожевников, — зажигай солярку на противнях. Надо встречать вертолет.

Запылали дымные костры на противнях. Красные огни выхватывали из темноты ферму буровой вышки. Электрические лампочки желтыми пятнами освещали арматуру перекрытий и толстые ледяные сосульки.

Кожевников с Афганом вышли из балка. Азербайджанца не согревала меховая шуба и брезентовый плащ. Поеживаясь от холода, он спросил, прячась за балок:

— Павел, кого ты ждешь на буровую?

— Начальство. Какая свадьба без генерала? — Кожевников усмехнулся. — Пользы никакой, а толчею устроят. Надо идти встречать. Мы с тобой, Афган, рядовые!

— Почему рядовые? — возразил азербайджанец. — Мы мастера с тобой, Кожевников. И войско у нас есть на буровых.

Вертолет успел приземлиться. Несущий винт промолол последний круг, сгоняя с площадки снежную крупу. Из открытой двери в темноту выпрыгнул мужчина. Он расправил широкие плечи и, разминая ноги, направился к полосе света. Меховая шуба и высокая шапка-ушанка делали его великаном. Подойдя к костру, прилетевший бросил взгляд на толпившихся буровиков, которые оставались в темноте ему не видны, и тер руки над летающими языками огня.

По решительной походке и властной посадке головы Кожевников сразу узнал Деда.

— Где Кожевников? Мастер, хватит прятаться. Пора встречать начальство, — решительно сказал начальник управления, не сомневаясь, что среди встречающих должен быть и буровой мастер. — Докладывай о делах!

Кожевников одернул куртку, как перед строевым смотром. Вопросительно посмотрел на начальника управления. Он не сомневался, что Дед знал о делах буровой все, получил полную информацию и спрашивал не из праздного любопытства, а чтобы лучше понять самому.

— Готовимся опускать колонну.

— Давно пора.

— Мне виднее, — ответил резко Кожевников. Начальник экспедиции Эдигорьян и главный инженер Кочин, без сомнения, прожужжали все уши в вертолете Деду. Каждую минуту они должны выйти из темноты и включиться в перепалку. Помощи от них он не ждал, надеялся только на себя. Верил в свою правоту: спуск колонны нельзя ускорить ни грозными приказами, ни окриками, пока бригада не закончит бурение!

— Ну, ну, колючка! — добродушно сказал Дед, и бас его загремел на морозе мягче. — Показывай свое хозяйство. Погляжу, что вы здесь наковыряли? На спуске колонны поприсутствуем! Рад не рад, а встречай гостей!

И Дед широко зашагал к буровой вышке, проминая войлочными подметками унтов снег.

Догоняя начальника управления, заспешили за ним Эдигорьян, Кочин и рассыпавшейся стаей прилетевшие инженеры и начальники отделов.

Немного поотстав от общей группы, чуть прихрамывая, шел Иван Тихонович Очередько. Рядом с ним держался Олег Белов.

Красные языки костров высвечивали стоящую растопыркой буровую вышку причудливыми пятнами. Они прыгали, сносимые ударами ветра, словно ожившие чудовища, на настывших фермах металла, глыбах льда и острых пиках сосулек.

По дороге к буровой Кожевникова задергали вопросами. Он едва успевал отвечать начальнику экспедиции, главному инженеру, а на него снова и снова наседали со всех сторон начальники служб и отделов. Строго предупреждали бурового мастера перед ответственной работой и требовали соблюдения всех технических правил.