Владимир Степаненко - Дежурный по звездам

— Иван Данилович, принимай пополнение! — сказал краснощекий шофер, останавливая машину. — Скандал закатил на заводе. Директор помог. Послали со мной две машины. Обещали еще кирпич подбросить!

— Шевелись, гвардейцы! — скомандовал зычным голосом бригадир. И первым взял свою лопату о обтертой ручкой.

— Иван Данилович, куда запропастился? — разыскал его в середине дня почтальон Панкратыч. Передвинул на плече потертый ремень тяжелой сумки, прищурил маленькие глазки с красными припухшими веками. Не торопясь, снял картуз и вытер потный лоб. — Жарынь… Парит, как бы дождя не нагнало! — сказал он, подавая плотный конверт.

Иван Данилович обратил внимание на обратный адрес. Письмо с Севера, но почерк не Романа. Писал кто-то другой. От испуга сжалось сердце: не случилось ли что с сыном? Он строго посмотрел в выцветшие глаза почтальона и почти машинально заметил:

— Заказное письмо.

Рывком разорвал конверт. Вылез острый угол фотографии. Удивленно всмотрелся. Роман стоял перед развернутым Знаменем. Подпись без очков разобрать не смог. Без сомнения, сын служил хорошо и удостоен поощрения. Огрубевшими пальцами вытащил второй снимок.

— Капитан! — громко вскрикнул от удивления, не в силах справиться с волнением. Прижал фотоснимок к груди. — Капитан! — Не удержался и погладил глянцевую бумагу.

Много раз он уже убеждался, что жизнь полна неожиданностей. Первый раз его отыскала медаль «За отвагу», а потом орден, а сейчас фотография дорогого для него человека — Героя Советского Союза.

— Луговой! — вспомнилась давно забытая фамилия капитана. Почувствовал, как повлажнели глаза и по щекам потекли слезы.

— Иван Данилович, новый орден получаешь? — спросил кто-то из мужиков, стараясь из-за плеча разглядеть фотографию.

— Не в орденах счастье! Почти через три десятка лет дорогой человек отыскался… Генерал-лейтенант. А как вышло, не могу понять. Мой Роман рядом стоит. Чудеса!

Письмо от Романа с фотографиями взволновало Ивана Даниловича Сироткина, и он надолго потерял душевное спокойствие. И хотя давно уже нет войны и мирная жизнь ставит перед ним совсем иные проблемы, с большими и малыми заботами отца солдата и бригадира строителей, — с годами войны он связан крепко. Те годы, становясь далекой историей, тем не менее приковывали его к себе.

Картины войны не отпускали фронтовика, вставали перед глазами одна другой страшнее. Иногда он принимался перечислять по именам и фамилиям своих боевых товарищей: солдат, сержантов, старшин, младших лейтенантов, лейтенантов и капитанов — и сбивался со счета — всех не упомнишь. С одними он знакомился на пересыльных пунктах, с другими прощался в медсанбатах, а кое-кого и хоронил…

Он отлично помнил ту вторую встречу с Луговым в апреле 1945 года. «Вот что, старшина, выбирай самых надежных ребят из твоего взвода. Будете охранять автостраду… Мы аэродром решили устроить на автостраде», — сказал тогда капитан Луговой.

Как все это было давно! Он старался тогда неотлучно находиться около капитана Лугового, с большим вниманием выполнял каждое его приказание.

Ивану Сироткину особенно нравилась оживленная суета перед боевыми вылетами. Первыми к стоянке самолетов приходили механики и техники. Начинали работать в темноте, тщательно прикрыв электрические лампы брезентами. Тишину рассвета разрывал гулкий звук прогреваемых моторов.

Всходило солнце. Наступало время выезжать тяжелым машинам и перегораживать автостраду. Солдаты охраны ставили фанерные щиты: «Мины!», «Объезд!». Больше всего нравилось Сироткину смотреть на работающего механика старшину-сверхсрочника Михаила Потаповича.

«Скажи ты, как бывает, — удивился Топтыгин. — Выходит, мы с тобой снова встретились под Берлином!»

Неторопливо направлялся на дежурство стартовый наряд. Впереди шагал высокий боец, а за ним семенила толстая фельдшерица с санитарной сумкой. Боец нес телефонный аппарат, за голенищем сапога белые флажки для сигнализации. Флажками он действовал как заправский фокусник в цирке. Поднимет руку с флажком вверх — запрещаю вылетать, выкинет вперед — счастливого пути, два флажка, перекрещенные между собой, — запрещаю посадку.

Боец вытянул вперед руку и показал на выколотый бетон в полосе. Помедлил и сказал:

«Видел, фашистский минер тыкал, а мину так и не поставил. Кишка слаба!»

«Думаешь, работа минера?»

«Точно. — Боец кивнул в сторону серого полотна дороги: — Ты глаза разуй. Черные кляксы приметил?»