Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

— Потом я сама ей обо всем расскажу, — успокаивала Хафиза, взяв бабушкину морщинистую теплую руку и подложив ее себе под щеку.

В тот день еще утром, отправляясь в институт, Хафиза чувствовала себя неважно. Прослушав всего одну лекцию по фармакологии, она отпросилась у старосты группы и ушла. Она намеревалась сразу же поехать домой и лечь в постель. Однако, когда стояла на остановке, первым подошел не ее автобус. Она машинально вошла в него и поехала к Умиду, постепенно осознавая по дороге, что ушла с занятий больше из-за того, что очень хотелось увидеть Умида, поговорить с ним, а не из-за того, что плохо себя чувствовала…

А вечером Хафиза вернулась домой поздно. Уже смеркалось, и Ташбиби-хола собиралась включить на айване свет. С шумом распахнув калитку, Хафиза вбежала во двор, на ходу швырнула портфель на курпачу, постланную на айване, и тут же присела на ступеньку, прижав к животу локти. Ей мешали высокие каблуки. Она сняла с ног туфли и отбросила их в сторону. Ее тошнило, кружилась голова. Чтобы не упасть, она ухватилась за перила айвана. К ней торопливо подошла бабушка и, приговаривая: «О аллах… О аллах…», стала придерживать ее за плечи. Хафизу трясло, как в лихорадке. Она сильно побледнела. Лоб покрылся бисеринками пота.

— С чего это тебя так, родненькая ты моя?.. — причитала бабушка, приглаживая ее волосы, упавшие на лоб.

Не в силах вымолвить ни слова, Хафиза покачала головой да наклонилась пониже, чтобы не испачкать платья.

— Ах ты боже мой… Что же это, а?.. Посиди, не двигайся, я сейчас… — Ташбиби-хола побежала в комнату и тотчас вышла с чайником в руках. — Сполосни рот, детка. Вот так, хорошо… Теперь выпей побольше воды и заложи в рот два пальца. Сразу же полегчает. Не качай головой, а делай, что тебе говорят!..

Потом старуха присела рядышком с внучкой и, обняв ее за плечи, влажным полотенцем вытерла ей лицо, плеская из пригоршни, смочила грудь, заставила выпить еще несколько глотков кипяченой водицы. И вскоре Хафиза успокоилась. Перестала дрожать. Бабушка помогла ей подняться и, придерживая за талию, повела в комнату, где уже успела разобрать постель.

— Ты, наверно, поела чего-нибудь несвежего. Это хорошо, что тебя стошнило. Тебе станет лучше теперь. Лежи, отдыхай, детка…

Старуха накрыла Хафизу легким пуховым одеялом. Принесла абдасту — узкогорлый медный кувшин с водой — и таз. Принудила обессилевшую внучку вымыть руки с туалетным мылом, умыться, семь раз прополоскать рот и столько же раз втянуть через нос воду. Помогла ей снять тесную юбку и блузку, подала платье свободного покроя. При этом она невнятно ругала тех, кто накормил ее внучку чем-то нехорошим…

— Может, позвать дохтура? — спросила она.

— Не надо. Я уже чувствую себя лучше, — сказала Хафиза.

— А что ты ела сегодня?

— Ничего не ела. Зашла с девочками в кафе, и мы взяли по коктейлю.

— Детка моя, что это за коктиль? Может, его приготовили из недоваренного мяса? Или это сырая рыба с невынутыми потрохами? Если тебе так захотелось коктиля, разве нельзя было его принести домой и съесть, хорошенько проварив? Я же всегда тебе говорю, не заходи никогда ни в какие столовые… Видишь, как теперь мучаешься…

— Будет вам, бабушка. Я хочу спать…

— Усни, детка, усни. А я пока ужин приготовлю…

Всякий раз, едва Хафиза закрывала глаза, перед ней возникал Умид. Она хотела посмотреть ему в глаза, но он все время избегал ее взгляда. Разговаривал не глядя. В чем-то упрекал ее. В чем же? Ах да, за то, что была в кино. Надо же, винил за то, что была с однокурсниками в кино! Если он сейчас так, что же потом?.. Никогда не думала, что человек может так измениться. Из-за пустяка…

В конце сентября — словно бы только вчера это было — Умид приезжал к Хафизе в Мирзачуль. На попутной грузовой машине приехал. В кузове. Студенты-медики каждый год ездят в подшефный совхоз помогать собирать хлопок. Хафиза уже больше недели жила в поселке, но не получила ни одного письма. А к другим и родители приезжали. Она заскучала, чувствовала себя одинокой и всеми забытой. Как же она обрадовалась, когда Умид пришел к ней прямо на поле! Разыскал ее. Сколько он исходил участков, пока нашел поле, где они собирали хлопок!

Все воскресенье они провели вместе. Умид помогал ей обирать ряды, усыпанные пушистым и чистым, как только что выпавший снег, хлопком. В тот день она собрала больше всех. Не оттого, что Умид был очень хорошим сборщиком. А у самой дело спорилось. Умид вызвался было соревноваться с ней, но то и дело останавливался, хватаясь за поясницу, и до полудня смог насобирать не больше десяти килограммов. Ну и посмеялась же Хафиза над ним. А он только смущенно улыбался и виновато разводил руками…