Мирмухсин - Умид. Сын литейщика

Нишан-ака, вспомнив, что опаздывает на работу, заспешил с базара, так и не купив насвая.

И на следующий день Арслан, нахлобучив на голову новый телпак из соболиного меха, спешил спозаранок на базар. В узелке под мышкой у него была еще дюжина таких же телпаков. На них сейчас как раз большой спрос, и он предвкушал хорошую выручку. Спешил.

Свернув за угол, лицом к лицу встретился с Барчин. Заметив его растерянность, девушка засмеялась.

— Салам, — сказала она.

— Салам. Откуда так рано?

— У подружки была. Готовлюсь к сессии. Взяла вот эти книжки почитать. А вы далеко ль направляетесь?

Она с интересом и некоторым удивлением поглядывала на узел, который он сжимал под мышкой. В этот момент Арслан готов был выбросить этот проклятый узел или провалиться сквозь землю вместе с ним. Чтобы только отвлечь ее, он произнес сдавленным голосом, глядя себе под ноги:

— Встретиться бы нам, Барчин. Давно не виделись.

Барчин улыбнулась и пожала плечами.

— Вы куда-то исчезли. Даже мама у меня несколько раз спрашивала, не болеете ли…

— Передайте привет Хамиде-апа! Давайте встретимся у кинотеатра «Хива»…

— Не могу, Арслан-ака. Времени нет, готовлюсь к экзаменам. Не сердитесь только.

Заметив, что Барчин изучающе оглядела его с ног до головы и чуть приметно улыбнулась, он решил, что она давным-давно все знает о нем — и то, что он шьет телпаки, и что занимается торговлей, и что забросил учебу в институте, а про завод и думать забыл. Разговаривая с ней, он старайся было спрятать узелок с телпаками за спину, чтобы он не бросался ей в глаза, но, заметив ее ироническую улыбку, назло переложил товар из-под одной руки под другую, нехорошо осклабился и протянул ладонь.

— Хоп, хайр, всего доброго!

— Ну что ж, ладно. До свидания, — с обидой сказала девушка и сделала шаг в сторону, как бы уступая ему дорогу.

Вслед ему донесся ее голос:

— Вы не сердитесь. У меня, правда, совсем нет времени…

Арслан не обернулся. Если б обернулся, то увидел, что она все еще стоит, глядя ему вслед, и чуть не плачет.

По правде говоря, и у него состояние было не лучше. Легонький узелок с телпаками казался ему тяжким грузом. Он даже забыл, куда идет и зачем. Уши все еще горели, будто их только что хорошенько надрали. Да, конечно, станет ли Барчин знаться с таким, как он? Она всеми силами старалась скрыть презрение к нему, но он все-таки прочел это в ее глазах.

Телпаки жгли ему руки. Захотелось поскорее избавиться от них. Арслан нехотя поплелся на базар.

Парсо-домля, надев на колено два смушковых телпака, сидел на корточках, прислонившись к забору.

— Торг сегодня неважный, Арслан, — вяло сказал он.

— Что вы, амаки, так громко произносите мое имя? Не можете потише?

— А что? Стыдишься? Если ты такой застенчивый, незачем сюда приходить! С этого базара кормишься ты, каналья! Денежки небось любишь, а?

— Э, оставьте! Завели разговор на весь день!

Парсо-домля умолк. Вокруг толкались люди. Одни прятали какие-то вещи за пазухой, другие созывали народ, расхваливая свой товар. Мимо с деловитым видом проходили мужчины, торопились женщины с кошелками. На шапки никто и не глядел.

Парсо-домля вздохнул:

— Да, торг неважный сегодня. Махсум дал мне телпаки, которые трудно сбыть. Я сказал ему, что такие грубо сделанные телпаки следует нести в среду на скотный базар. Там их покупают непривередливые люди, пригнавшие скот из глухих мест. Махсум не согласился. И вот результат. Еще темно было, когда я пришел сюда, а почина нет.

Арслан отошел подальше от Парсо-домли, чтобы не слышать его брюзжания. И так было тягостно на душе. Он стоял и никак не мог себя заставить вынуть из узелка хоть один телпак. А следовало, как обычно, держать телпак в руках и, показывая его покупателю, любовно дуть на мех, чтобы, значит, не прислала к нему ни одна соринка. И при этом надо держать ухо востро, похаживая из стороны в сторону, почаще поглядывать по сторонам, чтобы успеть вовремя смыться в случае чего. В последнее время от милиции прямо-таки покоя нет.

— Ну что ты торчишь, будто кол?

Голос заставил его вздрогнуть. Арслан не заметил, когда к нему подошел Парсо-домля.

— Ступай-ка принеси мне насвая!

Арслан взял монету и стал пробираться сквозь толчею. Насфуруш — торговец насваем, — спрятавшись от ветра, сидел за галантерейным киоском. Перед ним на платке, постланном поверх мешковины, возвышалась зеленая горка табака. Арслан молча протянул ему деньги. Насфуруш, тоже не говоря ни слова, даже не глядя в лицо покупателя, столовой ложкой отмерил положенное, завернул в бумажку. Арслан вручил насвай Парсо-домле и, не успел тот поблагодарить, пошел от него прочь. Миновав высокую арку, украшенную вылинявшими за лето флажками, он вышел за пределы базара и ускорил шаги.