Олег Попцов - Свадебный марш Мендельсона

— Быть обязанным значит быть зависимым. Неужели ты не понимаешь меня?

— Нет, не понимаю. Я избаловала вас с отцом. Мое внимание к вам, моя любовь стали моей жизнью. Моим главным делом. Я приходила в каждый день, как приходят на работу. С одной целью — любить вас, заботиться о вас. Как видишь, у меня не было конфликта между призванием и делом.

Мать задумчиво разглядывает мое лицо. Сейчас она скажет: «У тебя появились морщинки, вот тут, у самых глаз».

— Никак не могу понять, что в тебе меняется? Вижу, а понять не могу. Я скучаю без тебя. Сначала были отец и ты. Потом остался только ты. Я всегда старалась вас понимать. И, даже не понимая, я запрещала себе сомневаться. Вот теперь… Впрочем, не будем об этом. Ты переехал к ним, и я сказала: «Так будет лучше». Когда-то моя любовь к тебе была единственной и всеобъемлющей. Ты не мог существовать без нее. Моя любовь осталась прежней, а ты вырос! Знаешь, это как одежды, из которых вырастают. Смотришь на них, и ничего, кроме грусти. Вроде бы и не нужны, а выбросить жаль. Вот и бережешь их, может быть, пригодятся для внуков, опять будут впору. Две любви редко суммируются. Я уже стара, боюсь противоборства. Другая жизнь, другие принципы. И вообще жизнь не терпит повторений.

— Ах вот оно что, я привык к вниманию…

— Это не то слово, Кеша. Ты привык к одной разновидности внимания — к любви.

— Что же мне делать?

— Ничего. Знать, что твоя требовательность не что иное, как стремление получать привычное для себя. Ты хочешь получить его оптом, сразу. Так не бывает.

— По-твоему, я его не заслужил. Забота обо мне есть производное моей любви к ней. Так, что ли?

— Может, и так. Существуют незыблемые истины. Из века в век. Из поколения в поколение. Ты слишком прагматичен, мой сын. Во-первых, во-вторых, в-третьих… Любить — всегда во-первых. Всегда.

Я иду по улице, иду не оглядываясь, знаю наверное — мать стоит у окна, и рука ее помимо воли, помимо мыслей осеняет скупым благословением мой путь.

Этот дом — моя родина, место моего рождения. Никаких неточностей, именно родина в ее изначальной степени. И двор — моя родина, и улица. Мне здесь знаком каждый камень, каждый оконный карниз. Всех жильцов от пятого до первого этажа я знаю наперечет. И они меня знают, выглядывают в окна, приветствуют меня. Улыбаются моей юности, грозят пальцем моему детству. Сколько лет прошло! Было время, мои воспоминания, лишенные разбега, умещались в пять — семь лет. А теперь… Страшно подумать, выговорить страшно: мне уже за тридцать. А дом, он будто не замечает времени. В те годы серый, обшарпанный, затем дом красили, он становился голубым обшарпанным, зеленым обшарпанным. Водосточные трубы — пустые шинельные рукава, скрывающие увечье. Они гудят в ветреную погоду, а в дождь… Нет, не в дождь, после дождя, когда потоки воды пролетели сквозь жерла труб, трубы сочатся, и кажется мне, дом плачет.

Я смотрю на мой дом и различаю сбоку от своего окна две выцветшие звездочки, корявые, но все-таки видимые отсюда, снизу. Оголтелые двенадцатилетние пацаны. Девчонки стоят внизу, запрокинув головы. Жмурятся от страха. Очередное сумасшествие. Во дворе не может быть межвластия — все решит спор. Надо пройти по карнизу четвертого этажа, спуститься по водосточной трубе на третий и возле своих окон, мы с Петькой соседи, нарисовать на стене красные звезды.

Мой дом, моя обетованная земля…

Здравствуй, дорогой. Ты получил аттестат? Теперь ты, как и мы, взрослый, самостоятельный. Хочешь закурить?

Ты поступил в институт? Это хорошо. Станешь начальником. В нашем доме живут разные люди. Кузнецы живут, литейщики живут. Швея, зубной врач. Музыкант. Труба играет, меня будит. Громкий человек. Учитель живет, три военных. Себя забыл. Я живу. Сапожник Сулейман. Вот видишь, какой дом. Ты станешь начальником. Старый Сулейман никогда не ошибается. Я тебя давно смотрю.

Скажи, а какой институт? Строительный? Я так и думал. Разве это дом? Грязный. Клопы есть, тараканы есть. Ты построишь новый дом. Мне дашь комнату на первом этаже. У старого Сулеймана ноги болят. Старый Сулейман много стучит. Первый этаж никто не слышит, одни камни в подвале.

Ты женился? Это хорошо. А где твоя жена? Почему ты не приведешь ее сюда? Мы порадуемся вместе с тобой твоему счастью. Или ты стыдишься показать ей свою колыбель, свой дом? А может, ты стыдишься нас?

Послушай Сулеймана, он тебе скажет правду. Сулейман потерял двух сыновей на войне, двух соколов, двух красных командиров.