— Инициатива за Мерзлым, — так считает Кирилл.
— Инициатива за настроением, — уточняет Мерзлый.
Кирилл стучит на машинке. Он похудел, щетина отливает рыжиной. И без того крутой подбородок кажется еще круче. На блюдце стакан заваристого чая, он отпивает его мелкими глотками.
Увидел Артема, заулыбался.
— Тебе покрепче?
— Как и себе.
В комнате мусорно, но уютно. Сейчас они выпьют свой чай и уж наверняка закончат начатый однажды страшный и нервный разговор.
Кирилл догадывается о настроении Мерзлого, хмурится.
— Устал? — спрашивает Артем.
Кирилл соглашается:
— Есть немного.
Пауза затянулась. Лучше, если этот разговор начнет он. А Мерзлый вроде как резонер, уступит ему, пойдет навстречу. Но так думает Мерзлый, и самое досадное — Кирилл знает, что Артем так думает и никогда не заговорит первым.
— Сегодня пятнадцатое января.
— С ума сойти! Брагин нас испепелит. К концу февраля мы должны отладить вторую технологическую линию.
Артем ходит со стаканом чая по комнате.
— Значит, забыл? Пятнадцатого января вы поженились.
— Я помню дату развода. Разве этого недостаточно? И вообще хватит об этом. Обратной дороги нет.
— Тебе видней.
Он морщится, сильно ударяет по клавише, выхватывает отпечатанный лист.
— Точно… Мне хорошо, сказал мальчик Мотл, я — сирота.
— Ты знаешь Аллу Разумовскую?
— Разумовскую? Кто это?
— Ближайшая подруга Вики.
— А… Да-да. Она мне однажды говорила. Увел-таки, молодец. Я не идеален, ты прав. Почему молчал? Искал себя. Устраивает? Невинная болтовня моих друзей о собственных успехах. Думаешь, она ничего не значит? Ошибаешься. Сентиментальный фарс. У клоуна ушла жена, а ему сегодня дурака валять. У него спектакль. Так и я. Обязан слушать, обязан улыбаться и даже восторгаться обязан. Доброжелатели, их не остановишь. Им необходимо выговориться. Им прожужжали уши о моей незаурядности. Они самоутверждаются. Дескать, мы тоже не просто так. Мы тоже можем. А в дураках-то я, а не они. Потешно, правда? Ну совру я им раз, совру два. А дальше что? Они уйдут. А Вика останется. О чем говорить? — Кирилл повышает голос, чувствует, что заводится. Проводит по лицу рукой, словно желает стереть это состояние, смахнуть его. — О неудачах можно говорить однажды, иначе в твоих способностях разуверится даже собственная жена. Нет уж, уволь, лучше молчать. Через тернии к звездам. Пока тернии.
— Хочешь, я поговорю с ней?
— Зачем? Ты уже тысячу раз говорил.
Горячая волна накатывается на лицо, Артем краснеет.
— Молчу. Тобою движет сострадание ко мне, я тронут.
— Жить в одном городе, где есть телефон, все виды транспорта, и писать друг другу письма — вычурно и старомодно.
— Инерция чувств. Надо избегать стрессовых состояний. Вот мы и оберегали друг друга. Какая-то иллюзия отношений, теоретический посыл. С практикой хуже. Нет практики.
— А она? Что ты на меня так смотришь?
— Есть такая житейская притча, Тема.
«Шел по пустыне человек, шел из последних сил. Голод, зной и жажда иссушили его. Человек заметил, что уже второй день над ним кружится стая черных птиц.
«Это дурная примета, — подумал человек. — Я не выберусь отсюда». Тут силы оставили его, и человек упал. Очнулся человек от острой боли. Это стервятник клевал его тело. И тогда человек подумал: «Меня уже нет. Я умер. Вот тому свидетельство — орел терзает мое тело». Но есть другой, который это видит. У него еще достаточно сил. Человек бросился на орла и кончил птицу. «Это мое спасение, — сказал человек. — У меня есть пища на два дня». Я еще живой, Тема, живой!
Бумаги летят в портфель, щелкает замок.
— Сегодня мы не пойдем на хоккей. Пока!
Мерзлый взбалтывает остывший чай и выплескивает его в раковину.
* * *
Его друзья? Вопрос по существу.
У него своя классификация, свой табель о рангах. «Мой хороший знакомец, мы с ним на «ты». У нас взаимные симпатии. Подонок, я его знаю, он меня, слава богу, нет».
И ни о ком, почти ни о ком. Коротко и односложно: мой друг.
Артем Мерзлый.
Он — коллега Кирилла.
Несчастия роднят, удачи разъединяют. На их долю выпало несчастье. Ему тридцать три. Возраст Христа. «Роковой возраст, — резюмирует Мерзлый, — подающий надежды да подаст их он, — растирает пальцами табак, нюхает его. — Н-да, до того. Иначе ему станут подавать на улице». У него жесткий юмор, к этому следует привыкнуть.
Внешне Мерзлый приметен: завидный рост, курчавая борода, не расстается с трубкой. Приверженец одежды грубой и прочной.
Читать дальше