Семён Шуртаков - Одолень-трава

Во исполнение даденного самому себе после зимней сессии зарока он аккуратно, без пропусков посещал лекции, вел записи, штудировал рекомендуемую литературу. Те, кто умел при наличии минимума сдавать на максимум, подсмеивались над его усидчивостью, иронизировали: экзамены, трудяга, сдают головой, а не тем местом, на котором ты так усердно сидишь… Один, как-то остановив его на перемене, доверительно, почти по-дружески сказал-спросил: «А так ли уж надо, милачок, грызть гранит науки, если за ту же стипендию можно толочь воду в ступе?» Раньше Дементий вряд ли нашелся бы с ответом, теперь же зная истинную цену таким умникам, спокойно парировал: «Каждому свое, — и, намекая на собственную профессию гидростроителя, пояснил: — Я больше привык иметь дело с гранитом, а ты, как я понимаю, с толчением воды. — И еще раз повторил, как последний гвоздь забил: — Каждому свое…»

Конечно, насмешки задевали его самолюбие, но он, ожидая своего часа, терпел: «Ничего, ничего, друзья мои ситные! Хорошо смеется тот, кто смеется последним».

И вот час весенних экзаменов пробил.

К Сан Санычу, как сокращенно студенты звали профессора-словесника, Дементий нарочно пошел одним из первых: хотелось и самому себя проверить.

Вначале все повторилось: не дослушав ответа по билету, профессор начал подкидывать новые вопросы. Однако, не имея возможности изменить излюбленную профессором методику ведения экзамена, Дементий постарался замедлить его темп. Принимая новый мячик-вопрос, он тут же отбивать его не торопился, выгадывая необходимое время на обдумывание ответа. Мячик на пол не упал, он принят, а что не тут же, не мгновенно отбит — за это оценка не снижается, в конечном-то счете ответный удар нанесен, один — ноль в нашу пользу…

Ему, наверное, можно бы поставить и «пятерку». Но Сан Саныч, видимо, не захотел перепрыгивать через ступеньку и поставил жирное «хор.». А когда возвращал зачетку Дементию, спросил:

— Вы, конечно, знаете лингвистический корень вашей фамилии?

Дементий ответил, что об этом он как-то не задумывался.

— Напрасно, такими вещами каждому не грешно интересоваться, ведь речь идет в конечном счете о наших корнях… Славянское слово «вага» обозначает тяжесть, вес. Отсюда и «важный» — имеющий вес, и «важничать» — придавать себе вес больше того, что имеешь…

«Уж не тем ли кто-то из моих пращуров и прославился, что важничал?» — подумал Дементий. Проницательный Сан Саныч прочитал его мысли:

— Нет, происхождение фамилии имеет другую основу. На торговых площадях стояли специальные строения для весов — важни, или важницы. Так что, всего скорее, кто-то из ваших прадедов был важником, то есть, по-нынешнему, весовщиком… Но и это еще не все. Из того же корня, представьте, выводится и слово «отвага»: отважиться — значит рискнуть, поставить на карту свой вес, свое человеческое достоинство… Вот вы, к примеру, отважились прийти ко мне на экзамен одним из первых. Правда, по-другому вам и нельзя: сама фамилия обязывает быть отважным…

Говорил все это профессор вроде бы на полном серьезе, а умные глаза за стеклами очков светились этакой иронической улыбочкой.

После Сан Саныча «отваживаться» на другие экзамены было легче.

Поздравляя его с окончанием первого учебного года, Маша сказала:

— Успешно сдавших сессию студентов профком обычно премирует туристическими путевками…

— В конце этой же недели я сам по себе, по собственной путевке отправляюсь в путешествие, — ответил Дементий и уже другим, официально-торжественным голосом добавил: — И вас, Мария свет-Андревна, нижайше прошу соблаговолить составить мне компанию.

— Что за путешествие? — оставив без внимания его напыщенный тон, деловито спросила Маша. — Куда?

— Пока могу сказать одно: не в Крым и не на Кавказ… Маршрут уже выработан, и, если хотите, сейчас же начнем его обсуждение.

Маша какое-то время повозмущалась, что он держал такой — подумаешь, государственный! — секрет в тайне, но потом все же сменила гнев на милость, и они, выйдя в институтский садик, принялись за детальное обсуждение маршрута предстоящего путешествия.

Когда Дементий с Машей в дорожном одеянии, с огромными рюкзаками за спиной ввалились в квартиру к Вике, та испуганно попятилась и почему-то очень тихо, сдавленным голосом спросила:

— Куда?

— Ну вот, закудыкала, пути не будет, — сбрасывая рюкзак на пол, нарочито сурово отозвалась Маша. — На кудыкину гору!.. Разве так надо спрашивать?