Елена Матеуш - Одолень-трава, отведи беду

Земля промёрзла до звона, и стылый ветер гнал по дороге лохмотья мёртвой листвы. Эта оледеневшая почва для пешехода куда удобней, чем жидкая грязь, в которую, кажется, ещё не так давно превращали землю осенние долгие дожди. Но тоску навевала не меньшую. Даже большую. Грязь вызывала у Петра досаду, а от застывшей в ожидании снега природы веяло унылой безнадежностью. Ждать последних проблесков тепла бессмысленно. Впереди только холод, снег, зима – конец.

Вообще, это чувство бессмысленности его жизни последнее время преследовало мужчину постоянно. Вначале, когда он только вернулся в родную деревню, из которой сбежал пятнадцатилетним подростком, дел было столько, что на мысли не хватало ни сил, не времени. Родительский дом, пустовавший последние годы, требовал хозяйской руки. Поправить крышу, заново застеклить окна, законопатить щели, побелить стены, проверить печь, запасти дров на зиму, прикупить сена – список дел, которые кровь из носа нужно успеть сделать до холодов, казался бесконечным. Тем более, что от помощи односельчан Пётр отказался. Отвык он от людей. От их любопытных, жалостливых взглядов, бесцеремонных расспросов.

Когда Пётр был княжьим телохранителем, с пустым разговором мало кто рискнул бы к нему сунуться. И сам Пётр отличался нелюдимым характером, и охрана княжья из такого любопытствующего потом душу вытрясла бы:

– С какой целью вопросы задаешь? Зачем к телохранителю в друзья набиваешься?

После того, как любопытный претерпевал дотошный допрос и проверку всей подноготной, желание просто так пообщаться с Петром, обычно исчезало.

Вот и вышло так, что после той схватки, где погиб князь и его «верные псы», друзей у Петра не осталось. Все они полегли, защищая князя от прорвавшихся во дворец заговорщиков. Сам-то Пётр чудом выжил, но не боец теперь, не боец… Вот и приполз к остывшему родному очагу зализывать раны.

Нет, молодой княжич оставлял его при дворе, готов был найти ненужному уже телохранителю какую-нибудь символическую должность. Пётр сам не захотел, чтобы его держали, как старого беззубого пса, из жалости.

Иногда он думал, что лучше бы княжич оказался неблагодарным поганцем и выставил бы израненного и ненужного телохранителя, не сумевшего защитить князя, просто на улицу без награды и пенсиона. Тогда Петру пришлось бы не только родительский дом восстанавливать, но и голову ломать, как выжить, как на пропитание заработать. Сейчас же такой заботы не было. Всё, что требуется, спокойно покупал у заезжих купцов и односельчан.

Если бы не скудное хозяйство, Пётр вообще бы мог из дома не выходить. Лежал бы на лавке и глядел в потолок, вновь и вновь перебирая воспоминания. А так, хоть и смешно называть хозяйством приблудного пса, брюхатую кошку и старого жеребца Верного, а всё живые души! Заботы требуют. Вот и вставал утром Пётр, чтобы своего оставшегося боевого товарища обиходить, кашу с мясом для себя и Приблуды сварить, сходить за молоком для кошки в деревню. Его-то дом стоял в стороне, на отшибе. Видно и отец его такой же бирюк был.

Вот и шёл сейчас Пётр по скользкой дороге, крепко прижимая к груди кувшин с молоком для этой хвостатой заразы. Ветер пробирался под одежду, выдувая тепло. Перемёрзнет сейчас, а потом в тепле, разноются старые раны. Их и так сегодня ночью крутило. Видно, к перемене погоды. Да ещё и покойник снился – напарник Емеля. Смеялся, предлагал размяться. Всё, как раньше. Даже просыпаться не хотелось. И идти за молоком и маслом не хотелось. Уж очень промозглые тучи висели в небе, ветер завывал. Но кошка ходила за Петром, бросалась ему в ноги и требовательно орала, выпрашивая привычное лакомство.

– Разбаловал я тебя, Зараза! Вначале, небось, на глаза показаться боялась. Всё по углам пряталась. А сейчас орёшь, что твой командир.

Кошка в ответ смотрела на него немигающим взглядом и орала ещё громче. Она явно готовилась разродиться, искала себе потайное место и на мышей охотиться не могла. Вот и отправился Пётр в деревню, рассудив, что завтра может начаться снегопад, и лучше припасы обновить сегодня.