Валентин Солоухин - Соломенный кордон [Рассказы и повести]

— Видела. Давай гулять, пока устанем так, чтоб завтра целый день в себя приходить.

— Я согласен.

Они вышли на окраину. Здесь дома сплошь стояли деревянные, за оградами темнели сады, и воздух здесь был другой. Намного свежее, гуще пах сырыми опавшими листьями. Луна, красновато-желтая, совсем освободилась от туч и хорошо освещала окрестности. Далеко виднелась блестящая лента дороги, широкий серый луг, шеренга телеграфных столбов с белеющими, чуть заметными проводами, изоляционными чашечками, похожими на грибы-шампиньоны. За лугом виднелись какие-то кусты.

— Пойдем через весь луг, во-он туда, к тем кустам. Там где-то есть терн, он сейчас созрел. Пойдем? — предложил Варопаев.

— Нет, лучше пойдем по этой дороге, по пути будет большой сад. В том саду я знаю, где растет дикая груша. Знаешь, какие сейчас вкусные на ней плоды? Когда я была маленькой, в это время мы всегда их рвали. Соберемся хороводом и айда за грушами.

— Пошли по дороге, — согласился Андрей.

Они взялись за руки, свернули на обочину и зашагали по старому хрустящему бурьяну. Тишина в старом пустынном саду, таинственные тени под каждым деревом. Андрей и Лида разговаривали шепотом, продвигаясь между ветвистыми старыми яблонями. Листья слегка шуршали. Вдруг они зашуршали впереди Варопаева, вздрогнув, Лида прижалась к Андрею, но когда увидела убегающего от них зайца, засмеялась. Варопаев тоже заметил его.

— Заяц! — крикнул он. — А-т-ту, косого-о! Бах! Бах! — старался он напугать зверушку. Заяц убегал по вспаханному междурядью и хорошо был виден. В конце ряда он метнулся в сторону и так же неожиданно пропал, как появился.

— Вот бы сейчас двухстволочку, — мечтательно сказал Андрей, — и как он близко подпустил. Ату-у! Косого-о! — опять закричал он.

— Ты что? Совсем?

— Не совсем, а мне хочется услышать эхо, помнишь, как весной, когда мы были на речке?

— Что здесь тебе, горы? И, как мне кажется, тогда была весна. Осенью эха не бывает, — с оттенком грусти сказала Лида. — Смотри, вот та груша! — она побежала, Варопаев кинулся за ней. — Осторожно, Андрей, подавишь. Они, наверно, все сейчас на земле.

Но на земле груш оказалось немного. Андрей разделся, снял туфли и полез на дерево. Просматривая сучья, он рвал почерневшие плоды.

— Ты потряси дерево, — подсказала Лида. — Тряси сильней!

Андрей так затряс, что осыпались вместе с грушами и листья.

— Дерево свалишь, верзила ты эдакий! — смеялась Лида.

— Поберегись! — заорал Варопаев, прыгая с дерева.

— Что ж ты так орешь? — запустила в него грушей девушка.

— Агрессия! — Андрей стал гоняться за убегающей Лидой. Она ловко увертывалась, когда он ее настигал, кружила вокруг деревьев. Изловчившись, Варопаев поймал ее.

— Сдаюсь! — сквозь смех выдавила она, опускаясь на землю.

— То-то же! — снисходительно сказал Андрей,

— Андрей, сходи все-таки, собери груши, я так устала, сходи, а?

— Ну, сиди здесь и ни с места, поняла? Ни сантиметра в сторону, иначе я не найду тебя, — шутя сказал он и побежал собирать груши.

Домой они возвращались далеко за полночь. Лида швырвула одну грушу в блестящую лужу, вместо всплеска воды она увидела, как груша покатилась.

— Лед! — удивилась она. — Ты чувствуешь, морозит?

— Какой там морозит...

— Вот смотри, — она подошла к луже и дотронулась носком кеда. Тоненькая корка льда хрустнула.

— А ведь правда, лед! Готовь, Лидунчик, коньки, скоро мы отпразднуем настоящую зиму на катке.

Лида погрустнела и заторопилась.

— Пошли побыстрее, скоро, наверное, утро. Тебе хорошо, выспишься.

— Почему тебе плохо? Завтра воскресенье, вернее, сегодня. Ты тоже выспишься.

— Я как-то забыла... Я так устала, Андрей.

— А я замерз. Вот только сейчас почувствовал, как похолодало.

Они подошли к дому. Прощаясь, она долго не отпускала руки Андрея, дышала на них, терла своими мягкими и теплыми ладошками,

— Давай я тебя поцелую, Андрей! — Она жадно припала к его губам. — Ну, теперь иди, иди и не оглядывайся, оглядываться нехорошо...

— До встречи! — сказал Варопаев.

— Прощай, Андрей, — шепотом произнесла она и, как ему показалось, закрыла лицо руками.

Варопаев подошел к общежитию перед рассветом. По улице ехал первый автобус, дребезжали вагоны трамвая.

Андрей сел на лавочку, закурил. Легкое радостное настроение еще не совсем улеглось. Он представлял подробности сегодняшней ночи так ясно, что мог бы пересказать все сказанное за ночь.

Пока Андрей вспоминал прошедшее и грезил будущим, стало совсем прохладно, подул холодный, пронизывающий северный ветер, набежали тучи и с неба посыпалась мелкая снежная крупа. Он бросил окурок, вошел в общежитие.