Арон Эрлих - Молодые люди

Тут Алешина рука еще крепче сжала Лидину руку, — большая, сильная рука каменщика и тонкая, ласковая, но шершавая, уже заметно огрубевшая от извести рука девушки-штукатура…

Что за суббота выдалась на этот раз! Сколько было в ней света, звона падающих на солнце капель, какая смена надежд, тревоги, радости, грусти и озорства наполняла нынче сердце и каким несказанным счастьем завершился этот день!

Лида спускалась вместе с Алешей по лестнице дома. Снова, как прежде, была она весела и шутлива. На лестнице — пусто: хозяйки и гости еще оставались там, на третьем этаже, в красном уголке и в прилегающих к нему коридорах.

Неохота было Алеше и Лиде расставаться, но надо: у него дома дело есть будто бы совершенно неотложное… Какое?.. Она настаивала, чтоб объяснил, чтоб доказал, что оно действительно неотложное. И тогда выяснилось, что Алеша стал теперь некоторым образом начальство в городе: он главное лицо по организации добровольных дружин содействия милиции.

Что? Содействие милиции? Какой милиции?

Обыкновенной. Нашей. Советской. Завтра на горкоме комсомола стоит вопрос о добровольных дружинах содействия, Алеше надо подготовить сообщение и план организации.

Спустились вниз, в вестибюль. Здесь — ни души. Даже дежурного вахтера нет на своем месте у застекленной наружной двери. Лида хотела проводить Алешу. Пусть подождет одну минуту, она только сбегает в свою комнату, наденет пальто. Нет, он решительно отговаривал ее: к сожалению, ему надо сегодня спешить, доработать завтрашний доклад.

Все-таки он еще порядочно времени постоял с нею в вестибюле, как раз в том месте, где висит стенная газета «Наши девушки». Перебрасываясь вполголоса с Лидой всякими прощальными пустяками, он нет-нет да и проглядывал отдельные заметки. «Бетонщица Козырева Людмила в минувшую декаду выполнила 160 % нормы на строительстве второй домны». Над другой заметкой выгнулся аркой многословный упрек: «Как не стыдно девушкам из восемнадцатой комнаты!» Под столь укоризненным заголовком веером размещены были пять крошечных фотоголовок, пять юных провинившихся лиц: девушки из восемнадцатой комнаты, оказывается, ежедневно выметают сор в коридор и норовят к тому же подбросить его непременно к чужим дверям — справа или слева.

— Нам бы ваши заботы, — рассмеялся Алеша и протянул руку Лиде, готовясь проститься, но она не приняла его руки, отступила на шаг и еще на шаг в глубь вестибюля.

Все тот же лыжный костюм на Лиде. Голубой, мягкий, ворсистый. Но если приглядеться, он вовсе и не голубой. Неисчислимая бездна пушистых его ворсинок бесцветна, серебриста. А голубизной просвечивает под густыми ворсинками лишь самая глубь ткани… Как хороша Лида в этом своем серебристо-голубом комбинезоне, очень хороша! Конечно, плутовка отлично знает это и не зря любит рядиться в физкультурный костюм, выказывающий и стройность ее крепких, высоких ног, и крутой, женственно прелестный изгиб бедер, и узенькую талию, и сильные, широкие плечи.

Он еще раз протянул ей руку — пора! Но она отступила, увлекая его за собой и оглядываясь туда, где последний пролет лестницы образует укрытие, нишу.

— До свиданья, Лида!

Она не отвечает, только улыбается странно. На этот раз в улыбке и решительность и вместе с тем стыдливая, подавляемая робость. Два разных чувства борются в ней, и борьба еще не кончена, — может статься, что страх возьмет верх.

По-прежнему в ярко освещенном вестибюле нет никого. Скрипнула половица под отступающими шагами Лиды. Вахтер — вон он, на крыльце, оказывается. Сквозь застекленную дверь видно, как он глубоко перегнулся над железными перильцами — должно быть, заговорился с кем-то. А под лестницей сумрак, и Лида бессознательно отступает все ближе к желанной, укрытой от посторонних глаз нише.

— Ну! — шепотом призывает она. Ничего больше, только этот короткий вздох, в котором Алеша вдруг угадывает ласковый зов девушки, привыкшей со смехом отваживать столько льнущих к ней ребят, но к нему, к нему единственному обратившейся вдруг с надеждой и нежностью.

В комнате, где жили Алеша с товарищами, установились точные, по часам размеренные распорядки.

В половине девятого все расходились на работу, после пяти возвращались домой пообедать, немного отдохнуть, а там Володя Медведев и Юра Самохин брались за книжки, готовили уроки, а Вадим Королев и Алеша Громов уходили на весь вечер по своим общественным делам. К ночи все собирались снова и часа полтора еще дружно проводили за общим столом — чаевничали, закусывали, делились новостями.