Арон Эрлих - Молодые люди

— Чудесный день, — согласилась Лида, — но гулять все-таки не хочется, ребята…

Еще один вагон пришел, ушел, все китайцы уехали, а Миша с Ваней остались подле Лиды.

— Лисапед! — вдруг почему-то произнес Ваня и к этому по-детски испорченному слову прибавил еще много других на родном языке.

Миша тоже высказался очень пространно, с мечтательным выражением лица и тоже упомянул два или три раза слово «лисапед».

— Хотите купить велосипед? — догадалась Лида.

— Купить, купить, — с радостным оживлением подтвердили оба. — Хорсё!

— Понимаю. Я видела в ваших картинах… Китайских фильмах! — пояснила она. — Я видела на картинах — в ваших городах всегда туча велосипедистов. Лисапед, лисапед! — одобрительно покивала она головой. — Правда, это удобно.

— Плавда есть. Плавда.

А из дальнейших, вполне уже китайских слов, сопровождаемых красноречивыми движениями рук и ног, Лида легко могла понять, что приятели ее мечтают к весне обзавестись собственными машинами.

— Да ведь денег много понадобится. Ничего?

— Деньга? Деньга есть! Хорсё есть.

И, радуясь вместе с Мишей и Ваней их мечтам, Лида изменила своему первоначальному решению, позвала прогуляться немного.

— Ладно, — сказала она, — пройдемся пешком до следующей остановки.

Следующая остановка отстояла в двух километрах по ту сторону пространной полевой ложбины, отделяющей завод от первых домов «соцгорода».

— Лядно! — уловил уже знакомое слово Ваня, но не трогался с места, вопросительно улыбаясь.

Не понял зова и Миша.

— Айда! — прибегла тогда Лида к этому, как ей казалось, интернациональному выражению, но так как и оно оставалось непонятным, девушка косо шагнула с площадки павильона, помахала друзьям рукой, приглашая следовать за собой.

Сквозь длинную ложбину тянется и трамвайный путь и шоссе с частым автомобильным движением. Пешеходам приходится пользоваться обочиной дороги, поминутно оглядываясь и сторонясь быстро мчавшихся машин.

— Совсем весной запахло. Чувствуете? — Лида рассмеялась, пожалуй, впервые так звонко после ссоры с Алешей в Доме техники. — У меня возле вас даже от сердца отлегло.

Внезапно остановившись, она сделала несколько глубоких вдохов.

— Дышишь — как вино пьешь!

— Хорсё! Очень хорсё! — последовал отклик в два голоса.

— Да, ребята… Замечательно, несмотря ни на что!

Они шли все дальше по обочине долгой дороги, и где-то на середине голых просторов, забывшись или движимая просто озорством, Лида разговорилась о самом сокровенном.

— Мне хочется все-все вам рассказать, ребята, поделиться с вами… — Она подхватила друзей своих под руку, сказала: — Слушайте меня внимательно. Слушайте хорошенько: его зовут Алеша, Алексей!

— Лесей.

— Нет, не Лесей. Смотрите мне на губы. Алексей!

— Лядно.

— Да не «лядно», — со смехом затормошила она обоих. — При чем тут «лядно»? Его зовут Алешей. Тысячу раз прежде слышала это имя — Алексей — и ничего. Было оно, как всякое другое: Миша, Ваня, Сеня, Коля, Саша… А теперь — Алексей , — произнесла она так, точно сама вслушивалась, как по-особенному звучит это имя, — и в этом имени для меня все-все. Понятно?.. А он… он в тот вечер уже как будто решился, уже сказал мне что-то про березку у себя дома и другое сказал, правда туманное очень, я не могла понять… Музыка играла, мы собирались снова танцевать. И вдруг все пошло кувырком, и я сама виновата… Уже сколько дней прошло, я нигде не могу его встретить… Очень это мне грустно, ребята…

Миша и Ваня не просто слушали — они внимали с жадностью. Кажется, ресницы над щелочками узких, как будто припухших, глаз ни разу не мигнули. Не имея надежды разобраться в смысле слов и в содержании понятий, Миша и Ваня с ласковой озабоченностью прислушивались к самому звучанию чужой речи, к музыке ее, старались разгадать тайну по интонациям голоса, по выражению глаз, по светлой, летучей игре улыбающихся губ — и, кажется, понимали, кажется, догадывались.

Без всяких переходов, сразу с открытого поля, начинался большой проспект, обсаженный деревьями. В нижних этажах были нарядные витрины с шелковыми и хлопчатобумажными пестрыми тканями, с муляжами всяческих колбас, окороков, сыра, с хитроумными сооружениями из всевозможных, изукрашенных яркими этикетками консервных банок, с нарядно одетыми восковыми красавицами, с выставками книг, мебели, галантереи, парфюмерии…

У самого начала проспекта была и первая в городе трамвайная остановка с затейливо кружевным, раскрашенным в зеленые и желтые тона павильоном ожидания…