Андрей Упит - Земля зеленая

— Пожалуйста, молодой человек, подержите немного моего парнишку!

А сама занялась узлами. Женщины ей помогали, правда не столько делом, сколько советами. Мальчуган оказался достаточно тяжеловесным. Вначале он не слишком был доволен своей новой нянькой, даже кулаками уперся Андру в живот, отталкивая прочь. Но Андр умел ладить с малышами, — немало в свое время повозился с Пичуком Осиса. Он выпятил губы, вытаращил глаза по-козлиному и вдобавок пощекотал парнишке под круглым подбородком. Забава понравилась — карапуз широко улыбнулся, блеснули два широких зуба наверху и один поменьше внизу. «Э-э!» — это, должно быть, означало: еще! Добрые отношения установлены на весь путь по Даугаве.

На судостроительной верфи Ланга клепали корпуса двух миноносцев. Длинные, как щуки, они стояли наклонно под высокой стеклянной крышей, почти касаясь воды. Рабочие как муравьи ползали по ржавым железным бортам, били сотнями молотков по заклепкам с таким грохотом, что у пассажиров на пароходике заложило уши. Царь Николай собирался воевать с японцами, а подступиться к ним можно только с моря. Андр со своим малышом размахивал кулаками и прищелкивал языком, подражая клепальщикам, но это слышно было только им двоим.

Когда миновали рукава и выплыли на простор большой Даугавы, интересного стало еще больше. Маленький пароходик тащил к кораблю, стоявшему у дамбы АБ, две груженные досками баржи. По железнодорожному мосту мчался поезд, окутывая переплеты ферм белым дымом. На пароходах у причалов с грохотом поворачивались длинные металлические руки подъемных кранов, толстые цепи лениво полязгивали; вереницами подъезжали ломовые извозчики с тяжелыми возами и отъезжали порожняком — набережная кипела и волновалась, как море в непогоду.

Андр вынес малыша на берег и отдал матери. Она перекинула два узла через плечо, третий взяла в руки, сказала сыну, чтобы тот держался за ее шею, поблагодарила Андра и смешалась с толпой. Андр поспешил перейти улицу. Это было не так-то уж опасно, как казалось сначала. Ломовые и легковые извозчики хотя и кричали, но ехали шагом, беречься приходилось только конок, которые катились со звоном, и нельзя было понять, где какая останавливается.

От Даугавского рынка доносился запах свежих огурцов, квашеной капусты и несвежего мяса. Пробраться в Старый город через толчею Весовой улицы Андр не решился, проще было пройти по Грешной, там нельзя заблудиться. Со шпиля колокольни церкви Петра, задравши хвост, хмуро смотрел вниз железный петух, словно возмущался, чего бродит в барской Риге этот деревенский парень.

В этой части Грешной улицы почти одни только скобяные магазины — окна блестели от разложенных в них стальных, медных и никелевых изделий. Но у Андра не было времени рассматривать; кроме того, останавливаться на узких тротуарах Старой Риги и глазеть в окна, наверное, имели право только дамы в нарядных пальто и в больших шляпах. Ближе к центру стали попадаться витрины с коврами в цветных узорах, пышными мехами и штуками тонкого белого полотна. Дальше целый ряд окон, в которых выставлена чудесная позолоченная и цветастая посуда фабрики Кузнецова. На Ткацкой улице один за другим чередовались часовые и ювелирные магазины. «Потом, потом, в другой раз!» — подгонял себя Андр Калвиц.

Вчерашний оборванец, обутый в калоши, привязанные бечевками, вышел из ворот и, цепляясь за стену, поплелся вниз по Елизаветинской улице. На постоялом дворе народа — что рыбы в море. Надо было остерегаться, чтобы случайно не выхлестнули кнутом глаз. Что же тут удивительного, если Эзит станет хозяином ломового извоза или вместо этого отвратительного деревянного барака начнет строить пятиэтажный каменный дом.

Отец уже ждал Андра. Сперва нужно отыскать магазин Редлиха и купить силагайльскому Иоргису какие-то вещички к басовой трубе. Английский магазин — на углу Известковой, это Андр знал уже давно, прочитав объявление в десятикопеечном календаре. Они свернули с Суворовской улицы и пошли бульваром через мостик канала. Газон у немецкого театра словно соткан из зеленого гаруса, чистый, ни одной пушинки на нем не увидишь. Края опоясаны лентой желтых анютиных глазок. По углам — кусты белоснежных георгинов. Огромная голая бронзовая женщина держала высоко поднятую тяжелую вазу. За статуей уже издали светились окна Редлиха с выставленными блестящими медными трубами, черными флейтами и двухрядными гармониками. Точь-в-точь как на рисунке в календаре!