Сергей Снегов - Вариант Пинегина

Пинегин проговорил дружески:

— А ты взамен совнархоза бери крупное предприятие, ну хотя бы наш комбинат. Я с удовольствием пойду к тебе в главные инженеры, как ты когда-то у меня… Ругаться, конечно, будем, да разве сейчас мы с тобой не ругаемся?

Обратная дорога в Ленинск выпала нелегкая: по всей трассе бушевал циклон, то один, то другой аэродром отказывался принимать самолеты. Пинегин ругался с диспетчерами, требовал, чтоб ему показывали текст запросов по радио, вставлял туда словечки: «Невзирая на погоду», «При малейшей возможности». Это противоречило правилам, по с ним не спорили, его все знали, разговаривали с ним улыбаясь, качали головой: ну и старик, энергии у него на двух молодых, еще останется! Но и его энергии не хватало, чтоб улучшить погоду, чуть ли не на каждом пункте приходилось терять то день, то ночь, а за Воркутой сидели сутки.

Зато в воздухе Пинегину было хорошо. Внизу простирался необъятный край, дикий, необжитой Север — сперва на сотни километров тайга, черная на белой земле, потом пятна и залысины лесотундры, границы двух миров, и, наконец, его, Пинегина, мир, великая тундра — снег, только снег, ничего, кроме снега. Смотреть было нечего, кругом все было однообразно бело, но Пинегин не отрывался от окна, снова и снова вглядывался в эту давно изученную панораму — вспоминал, рассчитывал и мечтал.

Если бы можно было связать в цепочку разрозненные мысли Пинегина — скорее даже образы, чем размышления, — то они составили бы яркую картину: историю развития гигантского промышленного предприятия, историю его, Пинегина, жизни за последние пятнадцать лет.

Пинегин появился в Ленинске в годы войны, в самый трудный период строительства комбината, когда один за другим срывались сроки ввода в эксплуатацию основных цехов. Фронт требовал продукции, из Москвы летела телеграмма за телеграммой, вслед телеграммам прилетел Пинегин с предписанием — ломать все препятствия, не считаться ни с чем, пустить заводы. Это было чрезвычайное поручение, Пинегина посылали на полгода, он и сам не ожидал, что задержится дольше. Вышло по-иному: заводы были пущены, но Пинегин остался в Заполярье.

Расцвет промышленного района на Крайнем Севере по-настоящему начался с приезда Пинегина. Дело было не в нем одном — десятки тысяч людей трудились рядом с Пинегиным на клочке дикой земли, им помогали другие области страны. Но в производительной силе коллектива, создавшего комбинат, энергия и воля Пинегина были очень весомым элементом — это знал о себе он сам, это знали о нем и другие.

Однако развитию возглавляемого Пинегиным промышленного района был положен обидный предел. Природа, фантастически одарив этот дальний уголок земли рудными и энергетическими богатствами, забыла снабдить его коксующимися углями. Единственное скудное месторождение, небольшой угольный пласт, разрабатывалось чуть ли не со всех сторон, но его не хватало. Печи металлургических заводов задыхались от недостатка кокса. И уже с первых месяцев своего житья на Севере Пинегин стал задумываться над этим нелепым несоответствием. Легкомысленная природа напутала, как она обычно и везде путала; им, людям, нужно было поправлять ее нерасчетливость.

Война еще грохотала у Берлина, все силы бросались на восстановление разрушенного, а Пинегин внес в правительство рапорт о радикальном расширении комбината. Непосредственное начальство — старый друг Алексей Семеныч — с досадой отмахивалось от несвоевременного проекта, но Пинегин упрямо бил в одну точку. Он перенес спор в высшие инстанции: его поддержали в ЦК, рапорт обсудили на министерской коллегии, постановили разработать проектное задание, провести изыскательские работы.

Тогда, сразу после заседания, министр сказал сердито:

— Доволен? А я тебе предсказываю: только через двадцать лет доберемся до этой проблемы. Пока лишь загрузим специалистов, которым и более срочных заданий хватает…

Пинегин внушительно возразил:

— Ладно, бабушка одна тоже гадала вроде тебя, только врала, старая. А если и через двадцать, что ж, перспективы свои надо знать.

Проектное задание разрабатывалось столичным институтом, в нем было два варианта, оба представили на выбор и утверждение. По одному — расширялись только рудники, комбинат превращался в крупнейший в мире рудник, а продукция его, руда, вывозилась на заводы центра. По другому варианту — сам институт склонялся к этому второму — строились и рудники и металлургические и коксовые заводы, но извне, из тех же центральных районов, завозился уголь для изготовления на месте кокса.