Сергей Снегов: Вариант Пинегина

Пинегин отозвался:

— По-моему, никакого вопроса нету, Алексей Семеныч. Три года мудрили и спорили. Лучшего не придумаем, поверь! Нужно осуществлять разработанное, а не пускаться в дебри новых поисков, вот как я это понимаю.

Министр задумался, постукивая пальцами по столу. Пинегин следил за ним, готовясь спорить и доказывать. Но министр сказал:

— Значит, предложим «Вариант Пинегина»? Вам на месте, конечно, виднее, с этим приходится считаться. Ну, и о тебе знают, что ты не ищешь легких заданий.

Пинегин сказал ворчливо:

— Спасибо, что знаете хоть это во мне хорошее. А то, бывает, придешь к вам, чего о себе не наслышишься: и груб, и нетерпелив, и с интересами других предприятий не считаюсь, только о себе… Хозяйчиком крупного масштаба изображают — сам начинаешь верить, что такой.

— На ангела ты все же не похож, — возразил министр. — Крылышками не размахиваешь, скорее уж кулаками… Я, между прочим, так и знал, что ты свой вариант предложишь. Но не об этом сейчас пойдет у нас речь.

— Догадываюсь, что не об этом, — Пинегин усмехнулся. — И могу сказать, о чем. Сроки, конечно? У нас ведь с тобой как? Сперва ничего да ничего, а потом пожар, гони, немедленно! Так что вы намечаете в первой прикидке? Лет шесть на все строительство, так, что ли?

Министр покачал головою. Пинегин удивился:

— Не шесть, говоришь? По-моему, жестче трудно!.. Я рассчитываю: первую очередь строили восемнадцать дет, ну, времена не те, шагнули вперед основательно, шесть лет — в самый раз.

— В том-то и штука, что не шесть. Мы в Госплане, вроде как ты сейчас, предполагали на такое крупное дело отвести пятилетку. Нам предложили другую программу: три года на все строительство!

Пинегин только теперь понял, почему министр вначале держал себя так странно: долго не начинал беседы по существу, отвечал уклончиво, — все упиралось в сроки строительства. Министр не сомневался, что реконструкцию Пинегин примет с восторгом, но с такими жесткими сроками без нажима не согласится. Вот он и подготавливал почву. Пинегин с уважением покрутил головой. Умен, умен, соображает, как с кем держаться, недаром ему недавно бросили на совещании в ЦК: «Непонятно, почему Алексей Семеныч в промышленности командует, ему бы по иностранным делам — в ведущие дипломаты». Пинегин рассмеялся, вспомнив эту язвительную реплику, — министр посмотрел на него с недоумением.

— Ответственная задача, — сказал Пинегин в раздумье.

— Ответственная, — отозвался министр. — Нельзя нам дальше без солидного увеличения продукции твоего комбината. — Он добавил, откидываясь в кресле: — Ты понимаешь, Иван Лукьяныч, не вам одним понадобится показывать, на что способны: вся страна будет вас строить!

— «Вся страна»! — хмуро возразил Пинегин. — А разве и раньше не вся страна нас строила? На других надейся, а сам засучивай рукава — вот мой жизненный принцип, ни разу пока не подводил.

— Принцип хороший, — согласился министр. Он видел, что внутренне Пинегин уже примирился с тем, что, начав осуществлять дорогой ему проект, он взвалит себе на плечи неслыханно тяжелую ношу. «Вскоре гордиться станет, что считают его достойным этого сложного задании, он ведь такой», — размышлял министр.

Они стали обсуждать, что нужно сделать в самое ближайшее время, потом условились о совместной поездке в Госплан.

У двери министр вспомнил еще об одном:

— Награждать тебя собираются, Иван Лукьяныч. Будем праздновать сорокалетие твоей трудовой деятельности.

Пинегин уже слышал, что его юбилей собираются отмечать высокой правительственной наградой. Он не принадлежал к тем, кто ищет в знаках отличия смысл жизни, но упоминание о предстоящем чествовании было приятно. Он пошутил:

— Что-то вас не награждают. А начальство — сидите выше, глядите дальше.

— Не кресло же мое начальственное награждать! — отшутился министр. — А так — за что? Живу в столице рядом с театрами и музеями, не в твоих диких горах, по улицам езжу в автомобиле, и хочется пройтись пешком — временя нет. А что у тебя кабинет пообширней и пообставленней моего столичного, — это только мы с тобою знаем.

Пинегин улавливал горечь в словах министра. Конечно, министр ему не завидовал, он, как и Пинегин, не слишком ценил внешность, — дело было глубже. Они познакомились тридцать лет назад, вместе кончали Промакадемию, на одном строительном объекте начинали хозяйственную деятельность: Пинегин — начальником строительства, более молодой по годам министр — главным инженером. Все знали, что он без охоты, скорее даже с опаской, шел на министерскую работу и на нынешнем своем высоком посту часто с сожалением вспоминал о прежней суматошливой и энергичной жизни производственника.