Илья Гордон: Песня на заре

— Механик-водитель, знаю моторы.

Касатенко развел руками: мол, чего еще желать.

— Приходи в правление, поговорим. Комсомолец?

— Кандидат в члены партии.

— Ну! — воскликнул Аким Федорович. — Тогда повстречайся с Гиршем… Товарищем Гурко. А хозяйство паше осмотрел?

— Не успел еще, Аким Федорович, — ответил Павел.

— А мы понемногу вперед двигаемся, в гору идем. А когда в гору идешь, то иной раз и плечо подставить надо. Вот только с рабочей силой плохо, людей не хватает. Как только кто выберется из колхоза, говори «прости-прощай». И не вспомнит о вскормившем его родном селе. Ты только глянь, что у нас творится — чуть кончат школу, сломя голову за справкой летят: так, мол, и так, в техникум хочу, на курсы, а кто и на завод в мастера метит… Подумай сам, Павлуша… Кабы еще на агронома учились, оно бы куда ни шло, а то ведь навсегда с колхозной жизнью порывают!.. Вот взять хотя бы Сережу Хлюпина. Радовался я, глядя на него… От земли, думал, его клещами не оторвешь. Парень как будто совсем на курсы трактористов собирался, а он, стервец эдакий, взял и смотался отсюда… Говорят, в городе кондуктором работает… А Федя Лаптев — подумай только — истопником устроился… А Лидка Рязанова, сестра твоего друга Ивана, который в армии служит, — ведь что, непутевая, предпочла колхозу? В бане служит, номерки собирает, полы моет, а иной раз, глядишь, и спину кому-нибудь потрет… Одним словом, разъезжаются кто куда… А землю кто обрабатывать будет? Ну, скажи на милость, — с расстановкой говорил председатель, в такт каждому слову стуча пальцами по столу, — кто народу хлеб даст, кто будет страну кормить?

Председатель даже покраснел от волнения. Помолчав немного, он снова заговорил:

— Ну кто у нас из молодежи есть еще? Настя Додонова, Гришка Воробьев, да еще вот Зоя Гурко… На нее я большие надежды возлагал, да и она, чую, что-то замышляет.

Павел насторожился. Из-за нее, собственно, он и собирался здесь задержаться. Если бы не она, он тотчас же уехал бы к армейскому товарищу на Урал — договорились устроиться вместе на какой-нибудь завод.

Откуда-то появился парторг.

— Знаешь его? — спросил Касатенко Павла.

— Кто Гирша Исааковича не знает, — добродушно улыбаясь, пожал руку парторгу Павел.

— О чем вы тут толкуете? — поинтересовался Гирш Исаакович.

— Да вот, рассказываю о наших делах, жалуюсь, что молодежь нас покидает.

— Ничего, еще вернутся, проситься к нам станут, — уверенно сказал парторг и увел Касатенко в правление.

Павел решил зайти к парторгу поговорить насчет работы. Еще вчера он заметил, что здание правления достроили, появился большой зал для заседаний. Он разыскал комнату партбюро, но парторга там не оказалось. Тогда он отправился на ферму, на колхозный двор, но и там его тоже не застал. К обеду он вернулся домой, сел у стола и, подперев голову рукой, начал читать газету. Лукьянихе очень хотелось узнать, встретился ли он с Зоей. Она дала ему поесть и заговорила о девушке. Павел положил газету.

— Наши, наверное, в область поедут… На фестиваль. Славится наша самодеятельность. У них стоящий руководитель, учитель по физкультуре, он и клубом заведует… Недавно «Наталку Полтавку» ставили. Зоя Наталку играла… Настоящая артистка. Тут приезжал представитель из области, с неделю жил в нашей хате, фамилия его Соболевский, он в музыкальном училище преподает. Разговорчивый такой… Все Зою хвалил. У нее, говорит, такой голос, какой был у Оксаны Петрусенко.

Павла задело, что его сравнение еще раньше пришло в голову какому-то Соболевскому, Он хотел спросить, молод ли этот Соболевский, но мать опередила его:

— Еще молодой… Присудил нашим на фестиваль ехать. Только у них подходящих костюмов нету. Касатенко на новые денег не дает. А Гирш молчит, неизвестно, какого он мнения, его на заседании правления не было.

Павел понял — мать не зря рассказала о Соболевском, и, как был, в майке, вышел во двор. Холодное сентябрьское небо, предвещая ненастье, низко нависло над крышами домов, яблони уже не радовали темно-зеленой густой листвой. С реки и выгона тянул сырой ветерок. По улице, громыхая, проплыл тягач с прицепом.

«Что это за Соболевский?» — думал Павел.

Лукьяниха не сказала Павлу, что Соболевский приезжал в село второй раз и его тогда видели с Зоей в клубе, они сидели рядом. И домой Соболевский возвращался поздно, гулял где-то, и, наверное, не один.

Гирш Гурко, парторг колхоза, в тридцатых годах по комсомольскому призыву отправился в Донбасс. Ему это было под стать — парень он был здоровенный, с воловьей шеей, чуть опущенной головой и добрыми голубыми глазами.