Илья Гордон - Вначале их было двое (сборник)

Илья Гордон — известный еврейский писатель. Советские читатели знают его романы «Ингул Бояр», «Три брата», повесть «Бурьян» и сборник «Повести и рассказы», вышедшие в переводе на русском языке в разные годы.

В новую книгу И. Гордона включены три повести и десять рассказов. Все они посвящены будням наших современников — строителей коммунизма, изображают новые отношения между людьми, сложившиеся в нашем обществе.

Герои книги — труженики земли, партизаны, фронтовики, люди разных судеб, талантливые и душевные. Они совершают подвиги и терпят неудачи, любят и мечтают. Остросюжетные произведения эти полны лирических раздумий о подлинном человеческом счастье, о радости, которую приносит творческий труд.

Поезд чуть свет подошел к маленькой степной станции. Пробежав долгий многокилометровый путь, он здесь, на этой глухой станции, выбросил клубы белого пара, пронзительно-звонко загудел, всколыхнув предрассветный воздух, и остановился.

Дежурный по станции, невысокий, щупленький человечек в красной фуражке, с фонарем в руках, побежал по платформе вдоль поезда. У одного из вагонов он задержался: со ступенек, не спеша и озираясь по сторонам, спускался военный. Ромб, украшавший петлицы его гимнастерки, свидетельствовал о высоком воинском звании.

«Большой начальник, — с уважением подумал дежурный, — но почему его никто не встречает?»

Дежурный снова зашагал по платформе, но на обратном пути, пробегая мимо военного, заметил, что тот все еще озирается, будто надеясь увидеть какого-нибудь знакомого.

Зеленая звезда на бледнеющем предрассветном небе мигнула в последний раз и погасла.

Дежурный подошел к висевшему у дверей маленького вокзала медному колоколу и ударил в него два раза. Жалобный, протяжный звон поплыл над степью. Разбудив сонную тишину, он постепенно в ней растворялся и таял, пока его совсем не заглушил гудок паровоза, которому недолго пришлось здесь отдыхать. Паровоз два-три раза натужно вздохнул могучей грудью, и пассажирский поезд с шумом и грохотом снова устремился в степные дали.

А военный остался на пустой платформе с чемоданом в одной руке и серым плащом в другой.

Дежурный не помнил, чтобы в этих местах, на этой почти всегда пустынной станции, хоть раз появился пассажир, носивший такие знаки различия. Шутка ли — ромб! Случалось, приезжали сюда командиры с кубиками на петлицах, изредка дежурному приходилось провожать взглядом военных с одной, двумя и даже тремя шпалами, но чтобы на этой платформе выходил такой большой начальник — этого еще не бывало!

Дежурный хотел подойти к приезжему и спросить, кого он ждет здесь, как вдруг увидел мужчину и мальчика, издали глядевших на военного. Они о чем-то оживленно переговаривались.

— Нет ли тут случайно попутной машины в Миядлер? — спросил, подойдя к ним, приезжий.

— А вам туда? — не сводя с него глаз, спросил приземистый кудрявый крепыш с темными, длинными, слегка подкрученными усами.

Он как будто узнавал и не узнавал приезжего. Но тут военный схватил его за руки и обрадованно воскликнул:

— Свидлер! Кажется, Аврам Свидлер? Не узнал, что ли? А я так сразу тебя вспомнил.

Крепыш, растерявшись, не мог вымолвить слова. Хотя в детстве он и дружил с этим военным, обратиться к нему на «ты» он не решался, а на «вы» — как-то язык не поворачивался.

— Уж не тебе ли это я чуть голову не проломил камнем, когда мы в войну играли? — не унимался комбриг, пожимая руку товарищу детских лет.

— Не помню… Может быть… — пожал плечами Аврам, притворяясь, что запамятовал все на свете, хотя на самом деле отлично помнил, как этот бравый военный в давние годы собирал ораву сорванцов-мальчишек и, нападая на его, Аврама, отряд, зачастую разбивал его наголову.

Припоминать мальчишеские проделки такого уважаемого человека и признаться в полученных от него когда-то колотушках Авраму не хотелось, хотя ему и лестно было, что командир не только не забыл его, Аврама Свидлера, но помнит даже о том, как они мальчишками играли в войну.