Илья Гордон - Юбиляр

Глубоко под землей, в блиндаже, полковник Зотов готовился к докладу, посвященному двадцатипятилетию артиллерийской части, которой он командовал.

— Вот и до юбилея дожили… Какой юбилей! — сказал он, раскрывая толстую тетрадь с красной звездой на обложке.

Перелистывая записи боевых эпизодов, приказы, штабные документы, старые фотографии, полковник как бы перелистывал собственную жизнь, как бы снова повторял боевой путь своей части. Воспоминания нахлынули на него…

В девятнадцатом году молодым красноармейцем Зотов шагал в строю мимо трибуны на Красной площади. На трибуне стоял Ленин и, подавшись вперед, держал речь к бойцам, уезжающим на юг — громить белых генералов, ставленников русской и мировой буржуазии. Напутствуя солдат революции, Ильич коротко и энергично взмахнул рукою… Часть была брошена на защиту Царицына.

В памяти одна за другой вспыхивали картины исторических боев. Бережно развертывая старые оперативные карты гражданской войны, Зотов вспомнил, как однажды к ним в окопы приехал командующий, задушевно беседовал с бойцами, расспрашивал, как их кормят, достаточно ли боеприпасов, что пишут из дому.

Полковник низко склонил седеющую голову над пожелтевшей фотографией, на которой организаторы царицынской обороны были сняты среди бойцов и командиров, не сразу отыскал себя в этой большой группе, улыбнулся: «Какой был бравый вояка!..»

Недалеко от блиндажа с воем рвались вражеские снаряды и мины, но Зотов, казалось, не слышал этого.

В дверь блиндажа постучали.

— Войдите! — сказал полковник и захлопнул тетрадь с красной звездой на обложке.

На пороге стоял молодой белокурый офицер:

— Капитан Шарапов по вашему приказанию явился.

— Садитесь, — блеснул голубыми глазами Зотов. — Ну, что там, на переднем крае? Доложите.

— По нашим наблюдениям и по сведениям разведки, товарищ полковник, — спокойно и уверенно заговорил Шарапов, — немцы перебрасывают на наш участок свежие части, готовятся к большой контратаке.

Зотов развернул свой планшет, поглядел на карту с нанесенными на нее координатами целей.

— Какие новые цели обнаружены за прошедшие сутки и какие изменения произошли на старых? — спросил он.

— Цель 28 перекочевала в район 7,5. Цели 72, 75, 86 и 24 были малоактивны, — водя пальцем по карте, ответил Шарапов. — В районе 8,9 зафиксированы две новые, батареи.

Зотов поднялся, подошел к краю стола, снял телефонную трубку:

— Сотников? Вы-то как раз мне и нужны. Срочно пришлите сведения о количестве «огурцов»…

На условном языке «огурцами» в части назывались снаряды.

Отдав приказание, полковник снова склонил аккуратно причесанную, тронутую сединою голову над своим планшетом и долго молча рассматривал карту.

— А как у вас идет подготовка к юбилею? — неожиданно спросил он.

— Готовим сценический монтаж, — весело сообщил Шарапов, — он будет состоять из пения, танцев, юмористических и сатирических номеров. Весь текст написан и составлен самими бойцами.

О подготовке к юбилею капитан докладывал с тою же обстоятельностью, с какой только что говорил о боевых делах.

В блиндаж незаметно вошел начальник штаба, низкорослый подполковник с худощавым гладко выбритым лицом. Поздоровавшись, он передал командиру оперативные сводки, попросил подписать два приказа.

Просматривая документы, Зотов спросил:

— Вы разослали пригласительные билеты на праздник?

— Да, — ответил начальник штаба, — мы послали двадцать восемь пригласительных билетов старым офицерам, генералам, Героям Советского Союза, служившим в нашем дивизионе в разное время.

— А где вы намечаете провести торжественное собрание?

Начальник штаба развернул большую полевую карту, указав карандашом место, где он намерен выстроить клуб-блиндаж, сообщил, из скольких накатов предполагается сделать кровлю, на какое количество людей этот клуб рассчитан, сколько солдат можно будет снять с каждой батареи на собрание.

Выслушав план и одобрив его, полковник приказал вызвать начальника политотдела и заместителя командира по материальному обеспечению.

— Проведем короткое совещание насчет нашего праздника, — сказал он.

Накануне юбилея, вечером, Зотов выехал в машине на огневые позиции. Темно-голубое небо казалось бархатным.