Олесь Донченко: Золотая медаль

Как все ждали этот день, ждали окончания школы! Почему же так щемит сердце, почему трогательная тихая грусть набегает легким облаком?

Жалко чудесных школьных лет, они не повторятся никогда. Не возвратится детство — отшумело оно, отлетело, как птичья стайка. Пришла юность — тоже чудесная, тоже крылатая, а все же почему-то жалко того, что ушло навсегда.

Впереди — институт, лекции, новые подруги, новая жизнь. Каким оно будет?

Навстречу идет коридором Саша Нестеренко. Длинный черный вихрь спадает нему на смуглявый лоб, закрывает глаза, и он привычным движением головы отбрасывает его назад. Нестеренко сегодня ответил на экзамене первым, уже успел побывать дома и снова вернулся в школу.

— Марийка! — обрадовался он и смутился вместе с тем. — Ну как там? Никто не срезался?

Он замолк, осмотрелся вокруг, взгляд его пробежал по стенным газетам.

— Не верится, Марийка, что все кончилось, что ты уже не ученик. Странное чувство — никогда еще не приходилось оканчивать школу. Правда! С непривычки хожу, не знаю, куда себя деть. Я тебе не мешаю?

Они остановились у окна, и Марийка ахнула: на фоне предвечернего неба, словно впаянное в голубой воздух, высоко поднималось ажурное плетение подъемного крана. Медленно поворачивалась стрела, прочеркивая в чистом небе четкую линию. Где-то на шестом или на седьмом этаже беспрерывно работали каменщики. Они казались кукольными человечками…

— Да этого же дома еще месяц назад не было! — вскрикнула Марийка. — Помню, как разбирали деревянный двухэтажный домик. Это, значит, на его месте… Саша, ты только посмотри! Ну, глянь!

Не замечая, что уцепилась парню в рукав, Марийка восторженно припала к оконному стеклу.

— А мы вот что сделаем! — И Нестеренко распахнул окно настежь. Подул ветерок и зашевелил волосы. Донес размеренный гул улицы, грохот лебедки, тарахтение транспортера на стройке, сигналы грузовиков.

— Между прочим, это будет новый корпус мединститута, — сказал Нестеренко.

— Ах, так! — Марийка обернулась и посмотрела на парня. — Ты же, кажется, тоже в мединститут? Не ошибаюсь?

— Да нет, абсолютно точно. Давно уже решил. А ты не раздумала?

Марийка еще раз глянула на Нестеренко. До сих пор он ничем не привлекал ее внимания. Обычный мальчуган, несмелый с девчатами, увлекался природоведением, биологией, учился на четверки. Пятерки и тройки были у него редкими гостями. Девушке вспомнилось, как несколько раз Саша получал замечание от учителей за то, что читал на уроке «посторонние» книги.

— Итак… — промолвила Марийка… — Итак, возможно, нам придется вместе учиться в институте?

— Очень возможно, — улыбнулся он. И вдруг заговорил серьезно и страстно, словно обрадовался, что имеет возможность высказать свои заветные мысли. — Видишь, Мария, я думаю, что при коммунизме может измениться не только психология человека, а и его тело, весь организм. Человек должен раз и навсегда забыть, что такое инфекционная болезнь. Профилактика достигнет таких вершин, что инфекционные заболевания станут одиночными случаями. При коммунизме врачи не будут лечить, а будут заниматься профилактикой, будут добивать последние бациллы на земле. Феноменально, правда? У профилактики просто ошеломляющее будущее, честное слово! Я перечитал об этом десятки книг!

В пустом коридоре голос его отдавался эхом и затихал в отдаленных уголках школы. Молчаливо и строго смотрела высокая белая дверь класса. За ней тоже было тихо и пусто. Только за раскрытым окном бурлил город, вскрикивали сирены автомашин, что-то громыхало на стройке, а ровная стрела крана чертила все новые и новые линии на голубом полотнище неба…

— Нина Коробейник!

Густо рассыпались аплодисменты, на задних рядах присутствующие восставали с мест, чтобы лучшее видеть.

Не спеша, Нина встала. Отец в шутку подтолкнул ее, но она, с подчеркнутым чувством собственного достоинства, горделиво прошла к столу президиума. В ту минуту она была не толстушкой ученицей, а по крайней мере сказочной принцессой невиданной красоты.

Вове Морозу вдруг припомнилось, как Нина когда-то подсказывала ему возможный сюжет картины о приезде в колхоз знатной гостьи. Наверное, сейчас девушка и воображала себя живой героиней этой картины.

Ощущая на себе взгляды сотен глаз — сияющих и восхищенных, — Нина остановилась перед столом, похожим на цветистую клумбу от великого множества тюльпанов, белых нарциссов и горящих роз. Лилии поднимали вверх свои снежно-белые чашечки.