Ольга Туманова - Плесень

Большая комната бухгалтерии залита солнцем. Как гирлянды, свисают с потолка и вьются по стенам ампельные растения. Но зелень не создает иллюзию прохлады, и кондиционеры не справляются с жаром июльского солнца.

Марианна Викторовна семенящей походкой, как заштатная манекенщица, прошла к окну, подхватила горшок с бегонией и радостно воскликнула:

- Зацвела! Ах, какая красота. Какое великолепие! Нет, это очаровательно!

- Марианна Викторовна! - от крайнего стола резко обернулась Патина, сказала, не скрывая раздражения. - Не трогайте цветы!

Марианна Викторовна деланно рассмеялась, словно услышала нечто забавное, жеманным жестом водрузила цветок на место, покрутила горшок, видимо, решая, какой стороной цветок лучше смотрится из комнаты, и обернулась, и на лице ее была все та же готовность поддержать беседу.

Из маленькой каморки, что служила кладовкой для хранения всевозможных бухгалтерских бланков, несся приятный гул, там закипал электрический чайник. Впрочем, гул в бухгалтерии был постоянен, он висел над комнатой, как заграничный смог. Гудело все: кондиционеры, счетные машинки, новенький компьютер и голоса. Непосвященный никогда не мог понять, как в постоянном разговоре можно считать. Сидя за столом среди папок, учетных книг, ведомостей семь женщин-бухгалтеров весь день говорили - о фильме, что показывали вчера в видеосалоне, о том, кого и с кем встретили вечером в деревне, о новом рецепте салата и о ценах на барахолке. Ни одна новая вещь, надетая фабричной женщиной, не проходила мимо внимания бухгалтерии. Обсудив со всех сторон чужое новоприобретение, приходили к единодушному мнению, что наряд либо старомоден и безвкусен, либо совершенно не идет данной особе, поскольку она слишком толста или тонка и вообще уродлива, и как это несправедливо, что кто-то может купить все, а им достается так мало.

После девяти утра, а рабочий день начинался в восемь, начинали предугадывать, что привезут сегодня в столовую.

Но вот, наконец-то, проехал за окном синий "пирожок", остановился у дверей столовой. И, выждав десять минут, Валентина Эмильевна Леонидова, заместитель главного бухгалтера, позвонила в столовую, и Римма Михайловна Гулова, заведующая столовой, подробно доложила, что привез сегодня из рыбкопа Иванов.

Валентина Эмильевна еще молода, ей зимой исполнится тридцать, но болезненная сверхполнота делает внешность ее безобразной, возраст неопределенным. Валентина Эмильевна страдает из-за своей фигуры, хотя остальные привыкли. Лишь когда в кинотеатре Валентина Эмильевна не может подняться после сеанса, застряв между поручнями кресла, и у нее появляются очередные слезы, у знакомых - легкий смех и тема для недолгого разговора.

Валентина Эмильевна тяжело выбирается из-за стола и закрывает собой весь дверной проем в смежную комнату, где склонилась над бумагами Тамара Васильевна. В маленьких голубеньких глазах Леонидовой напряжение: Валентина Эмильевна всегда ждет несправедливости и всевозможных нарушений и с удивительной для ее комплекции прытью постоянно бросается в бой, не ожидая первого хода оппонента. Сейчас Валентина Эмильевна встревожена тем, что десять килограммов сыру и ящик персиков, что только что привезли в столовую, опередив бухгалтерию, может забрать плановый отдел.

Перед общим противником Валентина Эмильевна примиряется со своим главным врагом - Сачковой. Каждый раз в десять утра, когда к столовой подъезжает синий "пирожок", как в добрый мусульманский праздник, между ними наступает кратковременное перемирие с полным взаимопониманием.

- Не волнуйся, Валя, - успокаивая голосом своего зама, говорит Тамара Васильевна и звонит Гуловой. В отличие от Леонидовой, Сачкова говорит мягко, спокойно, но категорично.

В бухгалтерии затихают голоса, женщины напряженно глядят в дверной проем.

В привычной стойке напряженного ожидания застыла Марианна Викторовна, готовая и защебетать от восторга и расплакаться от обиды. Как ни старалась Тамара Васильевна говорить бессловесно, произнося лишь: "Ну, что?.. И сколько?.. И... А... О...", ясно, что что-то дефицитное столовая привезла. Ей в столовой не дадут, либо не сознаются в наличии продукта, либо подсунут что-то завалящее, а если она и пронюхает, что именно у них есть, скажут, что все забрал директор да его замы.

Нет, ничто не заставит ее уйти из бухгалтерии прежде, чем ей выдадут ее долю. Она тоже не последний человек на фабрике, она тоже не уборщица, она...