Елена Ткач - Химеры

Злая дремучая туча ползла на Москву. Промозглый октябрь и так не балует светом, а тут… Тьма в один миг скрыла город, он съежился и пропал. И мрак этот был из тех явлений природы, от которых как-то жутко становится и хочется поскорее домой, чтоб укрыться под одеялом и лучше всего — с головой.

Все, кого мгла в тот вечер застала на улице, заспешили домой — только б успеть до дождя. Москвичи, напуганные ураганами, знали, что со стихией шутки плохи. А дождевые потоки, что подступали к Москве, явно не относились к разряду грибного осеннего дождичка… Да, все, решительно все мечтали только о том, как бы скорей оказаться дома. Только у одного толстощекого паренька, сидевшего у окна, мысли двигались совсем в другом направлении. Ему не терпелось на улицу. Наперекор плаксе-осени, этой зловредной туче, наперекор голосу разума — знал ведь, что промокнет до нитки… А главное наперекор своей мамочке!

Звали паренька Сашей. Саней, Сашулей, Сашурой, Санечкой. Это дома. А в школе — Пухлым Пончиком, Тухлой Сосиской, Фанерой… Много было у него прозвищ. Но самое обидное было Санузел! Понятно — сверстники не любили его. Да и кто полюбит раскормленного неуклюжего увальня с девичьими загнутыми ресничками, у которого живот над ремнем нависает, а рубашки всегда мокрые от пота подмышками. Да ещё эти вечные сопли… Нет, не везло Сане Клычкову, ох как не везло! Обделила его судьба и красотой и талантом. Но самая большая его беда была мама — Лариса Борисовна. Ей он приписывал все свои беды. И надо сказать, не без основания.

Это она придумала для него уменьшительно-ласкательное имя Сашуля. И как же он это имечко ненавидел! Прямо дергался, когда слышал из кухни: «Сашуля, ты уроки сделал? Сашуленька, лекарство выпил?» Она пичкала его гомеопатией, лелея надежду, что её сыночка перестанет полнеть, что пройдет у него хронический насморк и вечные головные боли, что окрепнут мускулы и вообще станет он похож на красавца-мужчину, каким она себе его в мечтах представляла. Но это б ещё полбеды! Ведь она не давала Саше шагу ступить! Вникала в каждую мелочь, — мол, что ты делаешь, да зачем? — не было ему в доме никакого покоя! Вообще жизни не было… Совсем заела мамаша.

Лариса Борисовна родила сына поздно — в тридцать семь лет. И теперь, когда ему в сентябре исполнилось четырнадцать, ей было за пятьдесят… Сашуля — обожаемый сыночка — был предметом её гордости и неустанной заботы. Она ворожила над ним как над редким заморским растением, сдувала пылинки и ни на секунду не оставляла одного без присмотра. Даже гулять во двор не пускала! Всегда вдвоем, всюду вместе! Это было её девизом и смыслом существования. Дамочка весьма грузной комплекции, она обладала лепечущим говорком, обожала сюсюкать и восторгаться по всякому поводу. Чистюля и хлопотунья, она бесконечно натирала до блеска полы, стирала, гладила и крахмалила, а в свободное время зачитывалась любовными романами и разгадывала кроссворды. Другим её увлечением были кактусы, узумбарские фиалки — сенполии и вообще всяческие цветы, коих в доме было превеликое множество. Еще оно обожала подушечки — вязаные, вышитые и просто матерчатые с оборкой по краю или с кружевной прошвой. Сама ни вязать, ни шить не умела и покупала подушки на рынке у бабушек, откладывая и подкапливая немного денег на баловство, как она это называла, из своего невеликого заработка. Замужем она никогда не была, а сыну в ответ на вопрос об отце как-то сказала в припадке сентиментальности: «Ах, он был сущий демон! Он меня околдовал… как царицу Тамару». Одной из легенд Ларисы Борисовны были её рассказы о том, что в юности она окончила балетную студию и какое-то время танцевала в мюзик-холле. Там, дескать, и заработала варикозное расширение вен, — а у неё были больные ноги, — и из-за этого карьеру танцовщицы пришлось оставить… Фантазерка и выдумщица, она часто грезила наяву и придумывала себе прошлое, которого никогда не было.

Двоюродная сестра её тетя Оля была единственным разумным человеком в семье, если вообще слово семья тут было уместно… Ведь у Ларисы Борисовны кроме сына не было никого, одна тетя Оля, да и та жила на окраине города и из своей «тьмутаракани» выбиралась к ним крайне редко. Тетя Оля считала, что Лариса сама виновата во всех бедах сына: и что в школе совсем задразнили его, и что здоровье у него слабое… Все оттого, что мать требует беспрекословного послушания…