Елена Ткач: Химеры

За невесомой ажурной чугунной решеткой стоял он — бывший особняк Саввы Морозова, вознося над улицей свою горделивую и чуть презрительную надменность. Стилизованный под средневековый замок, особняк даже как бы немного подавлял Спиридоновку, которая словно в испуге огибала его…

Сашка запрокинул голову… на него глядело странное и жуткое существо. Удивительно, что прежде он его не замечал. Оно притаилось наверху, над дождевой трубой и замерло там, словно поджидая очередную жертву. Еще один пристальный взгляд… Сашка прищурился, вглядываясь… там, с другой стороны сидело ещё одно. И словно прицеливалось, готовое сняться, взлететь… и ринуться вниз. Чтобы растерзать беднягу, осмелившегося в одиночестве миновать грозные стены особняка. Химеры! Похожие на тех, что сторожат тайны Нотр-Дам в Париже, но только похожие… потому что эти были живые. Так ему показалось…

Сашка вздрогнул и, повернув назад, кинулся бежать. Тут и хлынуло. Но как! Темные плети дождя скрыли очертания мира — он пропал, и только хлещущие наотмашь потоки напоминали об его очевидной реальности…

И вдруг из шквала, из небытия вынырнул человек. Сашка буквально налетел на него, потому что почти ничего не видел. Высокий сутулый старик в черной шляпе и черном пальто какого-то странного покроя не спеша брел себе под зонтом по Спиридоновке, и, по-видимому, ни ливень, ни шквальный ветер нимало его не занимали. Наклонясь над парнишкой, он стал разглядывать его, точно муху под микроскопом. Во тьме блеснули круглые стекла очков, стальные зубы оскалились в кривой и злорадной ухмылке… и глухое сдавленное хихиканье отчетливо послышалось в шуме дождя.

Старик насмехался над ним! И не просто смеялся — он как будто все знал о Сане и выносил ему приговор. Мол, не будет тебе пути — ни по улице этой, ни в жизни… Путь твой — это лишь топоток насекомого в пожухлой траве… насекомого, которого скоро раздавит чей-то ботинок!

Все это в миг один пронеслось в голове у Саши, в ней зашумело… и дальше он действовал бессознательно. Это было как взрыв безотчетной неуправляемой злобы! Он вырвал у старика зонтик, одним махом сложил его, превратив в подобие трости, и принялся колотить незнакомца по чем попало: по ногам, по печам, по спине… Парень прыгал вокруг него, пыхтел натужно и бил… бил, что есть мочи!

Старик как-то сдавленно каркнул, осел… и свалился в глубокую лужу у тротуара, его очки вновь блеснули во тьме… а Саша уже бежал, бежал… Он мчался со всех ног, спотыкаясь, разбрызгивая лужи — летел на всех парусах среди ливня и мглы, почти ничего не видя и не слыша, подобный потерявшей боцмана каравелле… И, задыхаясь, с молотом вместо сердца в груди, взбежал на пятый этаж, мокрый до нитки.

Только бы Плюха спала! Он не в силах вынести её крика. Ему было сейчас очень плохо, он устал, голова раскалывалась и к тому же тошнило… Она спала. Он тихо, как мышь, разделся, забрался в горячую ванну, потом, сомлев и распарившись, сам задремал.

И только очнувшись, когда мать позвала его ужинать, увидел в углу своей комнаты черный зонт. Зонт старика! Тот торчал в углу, полураскрытый, нахохленный. Значит он так и не выпустил его из рук… И Саша зажал рот рукой, подавляя внезапный крик. Потому что этот зонт на какой-то миг показался ему той самой химерой. Он знал, что ему не показалось, нет… Это и в самом деле была химера!

Лариса Борисовна третий день места себе не находила — её сын заболел. Он был очень болен! Совсем не мог спать, вскрикивал, хватаясь за голову такие острые приступы боли накатывали на него. Прежде их не было. И что ж это? Отчего?! Ведь все было тихо-спокойно. Вот разве что после той пятницы, когда обрушился этот ужасный ливень, и у неё голова кружилась, а под вечер она задремала, чего с ней раньше никогда не случалось, Сашуля стал сам не свой. Да, пожалуй, это началось именно с той черной пятницы — тринадцатого октября. Он, правда, тогда заснул, даже пришлось будить его к ужину, но после не спал ни минуточки! Целых три дня!

Да ещё этот визит к психиатру расстроил её. Доктор сказал, что у её сына невероятный творческий потенциал — тест Росшаха редко такой показывает, и на его памяти это первый подобный результат! Но при этом у мальчика совершенно нереалистичное восприятие жизни. Так и сказал нереалистичное! То есть, её сыночке очень трудно будет во взрослую жизнь входить и надо ему помочь. А как — толком и не сказал. Только деньги она заплатила огромные — сто долларов! Почти все, что удалось скопить за полгода… Доктор прописал Сашуле успокоительное — транквилизаторы. По пол-таблеточки на ночь. Но сказал, что это ситуации не изменит, и главное для её сына реализовать себя. Найти себя в творчестве. Воплотить наяву то, о чем он втайне мечтает. И если он хорошо рисует, значит, скорее всего, это и есть его путь, его настоящий талант и предназначение, а Ларисе Борисовне нужно помочь ему поверить в себя и выучиться ремеслу художника. Графика ли его увлечет, лепка или живопись — это скажут специалисты. Да, и сам поймет. Но заняться этим нужно немедленно, иначе у Сашули могут возникнуть серьезные проблемы с психикой. Мол, переходный возраст — это очень серьезно!