Елена Ткач: Перстень старой колдуньи

Никита не сразу решился вставить ключ в замочную скважину. Перед ним была дверь. Там, за нею — пустая квартира. Родители вчера купили её. И понимая, как важно ему почувствовать себя взрослым, разрешили прийти сюда одному. Прийти поздно вечером и переночевать. И вот он здесь и отчего-то робеет…

— Ладно, кончай дергаться! — буркнул он, вертя ключ в руке. — Тоже мне, Индиана Джонс на пороге храма Судьбы!

Он повернул ключ в замке, тот щелкнул, дверь словно нехотя отворилась и он оказался внутри.

Пусто. Темно… Он достал из сумки заранее припасенную свечку и спички, зажег её и прошел в комнату, заслоняя ладонью заметавшийся огонек. Приладил свечку на подоконник, уселся рядом и глянул в окно. Прямо напротив на крыше высокого здания пылали красные буквы: МОСГАЗ. Никита вздохнул и буквы мигнули ему — теперь они были синими. Он долго сидел в темноте, глядя как тени движутся по стенам, озаренным неровным светом. А потом скинул шапку и куртку, снял свечу с подоконника и обошел всю квартиру. Он касался стен пальцами, гладил их, словно квартира была живым существом, — он знакомился с ней.

Сделка по купле-продаже заняла вчера целый день. Какое противное слово «сделка», — подумал Никита. Разве оно означает то, что происходит на самом деле: люди как будто отплывают от знакомого берега и оказываются на другом, совсем незнакомом…

Мама появилась поздно вечером чуть живая. Целый день она то и дело звонила домой, сообщая как идут дела и успокаивая Никиту: в банке порядок, у нотариуса тоже, осталось все оформить в жилищном комитете. Отец то и дело названивал сыну с работы, чтоб узнать как дела, а сын, вернувшись из школы, никак не мог собраться и сесть за уроки — мысли были все об одном: как там дела у мамы? Поводов для волнений было более чем достаточно: они ведь не просто покупали квартиру — они продавали свою! Потому и такое название дурацкое: «купля-продажа». И про эту самую куплю им все друзья и родственники массу всяких ужасов порассказали: мол, можно и без денег и без квартиры остаться…

И вот наконец около девяти появилась Ольга Яновна — Никитина мама замученная, но страшно довольная. Она размахивала связкой ключей, которые папа тут же бросил в бокал шампанского, из которого выпили все по очереди: мама, папа и даже Никита. Ему впервые было дозволено отведать спиртного. Конечно, родители догадывались, что он наверняка уже делал это не раз, но тут запрет был снят вполне официально! Родители веселились как дети Никита давно их не видел такими счастливыми: они танцевали, буянили, расколотили тарелки «на счастье», потом все втроем прыгали и скакали, обнявшись, а по тонким стенкам бокала, в котором отмокали ключи, разбегались летучие пузырьки…

Надо сказать, если б не он, они бы её не купили — эту квартиру. А ещё в этом деле ему помогли… крысы. Эти мерзкие твари буквально напали на них на Брестской. И откуда только взялись! Мышки у них порой появлялись — это факт. А что поделаешь: центр, старый дом, первый этаж… С мышками мама с грехом пополам мирилась, но когда однажды утром на пороге ванной, она буквально споткнулась о громадную крысу, отец, едва успокоив её, сказал: «Ну, ребята, пора менять адрес! Крысы бегут с тонущего корабля.»

Дом их отнюдь не тонул — люди в нем жили весьма обеспеченные и поэтому в нем то и дело что-то меняли и подновляли, а недавно сделали в подъезде евроремонт. Квартира у них была хотя и двухкомнатная, но очень большая, и все же им троим не хватало места. Мама часто работала по ночам — она была журналисткой. А Александр Маркович, которого близкие и друзья звали Санчо, — Никитин папа — так уставал на работе, что, приходя домой часам к десяти вечера, попросту падал замертво. И свет на мамином письменном столе частенько не давал ему уснуть. Они стали нередко ссориться, и Никита уж было начал за них побаиваться — ещё чего доброго разведутся… Он любил их — своих родителей и не представлял себе жизни без кого-то из них. А потому принялся потихоньку внедрять в их сознание мысль о том, что хорошо бы трехкомнатную. Тогда у всех будет по комнате и никто никому не станет мешать.