Елена Ткач - Перстень старой колдуньи

Его крик разорвал тишину. Девочка, сидевшая в глубокой задумчивости, тут же вскочила и в мгновение ока оказалась возле брата. Тот упал в снег, задохнувшись болью и криком, и раззявленный его ротик исказился гримасой страха и муки.

Никита, не задумываясь ни на минуту, кинулся к белобрысому. Но девочка его опередила — дикой кошкой метнулась она к гоготавшему парню и вцепилась зубами в его руку. Тот заорал и хотел отшвырнуть её, но она пнула его коленом, а потом принялась царапать ногтями лицо. Подоспевший Никита хотел оттащить её от орущего подонка, но она так брыкалась, что пару раз угодила ему каблуком по ногам, и ему пришлось отступить. Наконец, белобрысый вырвался и, хромая, кинулся прочь, а за ним драпанул прыщавый.

— Ну ты, Генька-ведьма, ты, сука! — зашипел белобрысый, оборачиваясь на ходу к посрамившей его девчонке. — Ты за это заплатишь…

— Сам заплатишь! — крикнула ему вдогонку юная воительница.

Шапка её слетела, длинные золотистые волосы разметались по плечам, рукав синтепоновой куртки оторвался подмышкой, глаза сверкали в свете костра. Никита так загляделся на нее, что не подумал, как он наверное глупо выглядит со стороны.

— А ты чего уставился? — накинулась на него девочка. — Чего не в свое дело лезешь?

— Я помочь хотел… я думал…

— Индюк тоже думал! Ты только мне помешал. Я б его… — выпалила воинственная златовласка и кинулась к брату. Склонилась над ним… Он лежал в снегу лицом вниз.

— Сомик, малышик мой, сейчас тебе Геня поможет! Сейчас, потерпи немножко, миленький.

Она подхватила брата на руки и понеслась к своему подъезду. А Никита остался стоять посреди двора, понимая, что мир проваливается в тартарары он все испортил! Она рассердилась и теперь будет глядеть на него как на врага…

— Ну уж нет, — просипел Кит, стиснув зубы, — я тебя так не отпущу!

И кинулся догонять девочку.

— Давай помогу, — решительно гаркнул он, враз охрипнув, и, не дав ей опомниться, буквально вырвал плачущего малютку у неё из рук и зашагал к двери подъезда.

Геня на секунду опешила, но его уверенный тон, как видно, подействовал и она уступила. Быстро набрала код, распахнула перед ним дверь — у него руки были заняты.

— Вызывай лифт скорее! — заорал Никита не своим голосом — только тут он увидел глубокую кровоточившую рану на ладошке мальчика. Вся кожа на внутренней её стороне была сожжена.

— Сейчас… ох… — она споткнулась и всхлипнула. — Что же делать? Папы нету… а я…

Створы лифта захлопнулись. Геня нажала на кнопку шестого этажа и кабина, дрогнув, поехала вверх.

— Не волнуйся! — стараясь говорить спокойным и уверенным тоном, сказал Никита, — сейчас скорую вызовем. Телефон у вас есть?

— Есть, — еле слышно ответила Геня и принялась вытирать слезы, вдруг градом хлынувшие из её огромных распахнутых глаз. На пальце её тускло отсвечивало кольцо со светлым камнем. Здесь, в лифте она совсем не походила на деву-воительницу — теперь это была просто девчонка-подросток, растерянная и испуганная. Как видно, наступила реакция, последовавшая вслед за пережитым потрясением. Никита стоял перед ней столб столбом, все известные ему слова разом застряли в горле, руки, державшие мальчугана, онемели от напряжения, мир отхлынул куда-то, точно смытый волною песок, и только одно существовало для него в этот миг — худенькая девичья фигурка в дешевой курточке с оторванным рукавом…

Они выскочили из лифта и поспешили к дверям квартиры. Длинный коридор показался им бесконечным. Мальчуган уже не плакал, не стонал — он затих, а кровь из раны залила весь рукав Никитиной дубленки.

Геня быстро отперла дверь, не снимая сапог бросилась в комнату, крикнув на ходу Никите:

— Сюда!

Они очутились в маленькой захламленной неприбранной комнатке. Какие-то тряпки, коробки валялись повсюду, пол давно следовало помыть, а пыль с серванта, похоже, не вытирали с самого лета. На столе громоздились немытые тарелки, рюмки и чашки, в углу — штабеля бутылок из-под портвейна и водки. Девочка перехватила недоуменный Никитин взгляд и нахмурилась.

— Что, не нравится? Да, папа пьет! А что? — с вызовом выпалила она. Ты такого не видел, да? Твои родители небось чистюли, молоком кафель моют!

— Почему молоком? — удивился Никита. — «Кометом» или «Пемолюксом». Как все… Слушай, надо скорую вызвать.

— Не надо… — она уже справилась с собой и вновь стала кусачей и колючей. Отдернула занавеску, за которой было нечто вроде шкафчика только без дверец. Отыскала там какую-то баночку, кусочек ватки, намазала ватку чем-то пахучим и приложила к ране на руке брата.