Елена Ткач: Зеркало Пиковой дамы

— Да нет, не расстроилась… Правда. Хорошо, Влада, ты выздоравливай. Ну, пока… — Аля положила трубку.

Ну вот, и этот вечер испорчен! Она с сожалением оглянулась на бабушкино концертное платье, аккуратно разложенное на тахте. Собиралась сегодня надеть его — Влада обещала одноклассницам устроить бал при свечах и просила, чтоб все непременно пришли в длинных платьях: все-таки Рождество, святки… И вот — на тебе! — заболела подруга. У Али всегда не одно, так другое: как затевается вечеринка или на дискотеку все соберутся, Аля или сама заболеет или мама заставит её с младшеньким Лешей сидеть или ещё что… Ужас, какая она невезучая. А как хочется праздника! Только он у неё всегда получается сломанным — этот праздник… И за что наказанье такое?

Аля вздохнула и повесила платье в шкаф. Там так чудесно пахло! Наверное, ещё не выветрился запах бабушкиных духов. Интересно, как они называются? Такого запаха Аля теперь нигде не встречала…

Кр-р-рак! Она обернулась… С елки соскользнул самый красивый шар золотой! — и раскололся вдребезги. Иголки, наверное, начали подсыхать, сыпятся — вот игрушки и падают.

— Кошка, что там у тебя? — к ней заглянула мама.

— Да вот… — она кивнула, указывая на осколки. — Я сейчас подмету.

— А что ты не одеваешься? Рано еще?

— Я никуда не иду. Все отменяется, Влада заболела. Грипп…

— Ах ты, милая! — посочувствовала мама. — Ну ничего, мы сами праздник на днях устроим. Всех позовем, кого хочешь: и Любу, и Машу, и Таню твою…

— А ребят?

— Я же сказала: всех, кого хочешь! Какой же праздник без кавалеров?! Я пирожков напеку, тортик купим… шампанского. Вы ведь уже совсем взрослые. — Мама перехватила смущенный Алин взгляд и рассмеялась. — Вижу-вижу, что у тебя на уме! Чтоб мы с отцом в этот вечер в гости отправились и братца с собой прихватили, так? А вы бы оторвались по полной программе! Ладно, поживем — увидим, сама терпеть не могла вечеринок, когда родители дома… Вот только Лешенька поправится — и гуляйте себе на здоровье! Аль… — на мамином лице появилось просительное выражение. — Ты в аптеку не сходишь? Панадол детский кончился, я сама хотела сходить, да так голова разболелась…

— Мам, конечно схожу, ты же третью ночь не спишь! А мне все равно делать нечего…

Она взяла деньги, оделась и вышла на улицу. Уже заметно стемнело, и на небе появились первые бледные звезды. Вечер дремал, окутавшись влажной дымкой — видно, началась оттепель. От канализационного люка поднимался пар, тянулся навстречу, принимая самые причудливые очертания. Аля нырнула в него, прошла как сквозь сон… только сон этот пах чем-то неприятным. Не то гарью, не то серой. И этот сизый туман кругом… На ветвях иней… Завтра растает, наверное. Ее зазнобило, и все вокруг сразу стало чужое, противное. Как будто она давно тут дрожит на улице, поджавши хвост, как бродячая собака. Поскорее б вернуться и юркнуть в кровать. А то кажется, сейчас что-то наскочит, обрушится — неуютное чувство какое-то…

Аля быстро шла по пустому Подсосенскому переулку, то и дело скользя и оступаясь на подтаявшем снегу. Кое-где уже темнели лужи, жидкая снежная каша хлюпала под ногами, а под ней — твердые наледи, не успевшие за ночь растаять. Каток, да и только! Пару раз Аля едва не брякнулась в лужу, наверно здорово это выглядело со стороны: ноги у неё разъезжались как у коверного в цирке. Да, эта сегодняшняя пробежка в аптеку совсем не доставила удовольствия, а как она любила гулять по своему переулку! Кругом маленькие уютные особнячки — низенькие, двухэтажные, народу здесь всегда мало, и кажется иногда, что не третье тысячелетие на дворе, а Бог весть какие времена — девятнадцатый век или начало двадцатого…

Аля часто бродила одна закоулками, дворами, стекавшими от шумного Земляного вала к Покровскому бульвару и Чистым прудам. Это был район старой Москвы, как говорят, "тихий центр", и тут было действительно тихо, но главное — тут душа радовалась! Дома, непохожие один на другой, улыбались своей старой знакомой — а она странствовала по этим краям с самого детства и всегда возвращалась домой с новыми впечатлениями, бодрая и оживленная, и принималась, захлебываясь и глотая слова, рассказывать маме о том, что было на улицах.