Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы

Они примолкли, посидели ещё немного… каждая думала о своем.

— Все девчонки, я побежала! — наконец, заявила Наташа. — А то бабушка наверно не спит: и так со мной намучилась, бедная…

— Да, хорошо еще, что родители твои ничего не знают, а то бы точно свихнулись, — кивнула Аля. — Кстати, когда они возвращаются?

— Где-то к маю срок контракта кончается… Приедут. Это скоро совсем…

— Да, весна… — улыбнулась Маня.

— Слушайте, девоньки… а мне пойдет, если волосы кверху поднять? — заволновалась Наташа.

— Это как?

— Ну, вот так, — Наталья резко наклонилась, тряхнув волосами, они свесились до полу шелковым водопадом, она перехватила их на макушке обеими руками и соорудила замысловатый узел.

— Здорово! — восхитилась Аля. — А с чего это ты…

— Завтра иду на свидание. Андрюша в кафе пригласил! — выпалила, сияя, Наташа. — Ну все, убежала!

Наташка умчалась, а Маня спросила подругу:

— Может, останешься? Вторая кровать пустая — моя соседка вернется только к понедельнику. Или родители будут волноваться?

— Да нет, я их предупредила, что возможно останусь.

Они скоро легли, но никак не могли заснуть, все вспоминали…

— Аль, как думаешь, — глядя в потолок, шепотом спросила Маня. — Золото бабушка твоя в зеркало спрятала или её подруга… ну, которая умерла, когда графиню играла?

— Не знаю… — та помолчала, задумалась. — Мне кажется, бабушка… Она мне накануне во сне так хитро улыбалась! Как будто хотела сказать, что бояться нечего, все наладится. Вот и наладилось! И Наташкин долг отдали, и аренду за два года вперед уплатили, и на счету теперь деньги есть. Прямо, как в сказке! Вот только Марк Николаевич…

— Ничего, выкарабкается, — заверила её Маня. — У него же только микроинфаркт, в два счета на ноги встанет…

— Только бы больше никаких передряг не было. Кто ж знал, что у него сердце больное…

— Без передряг в театре не обойтись. А сердце ему подлечат, будет как новенькое! Надо нам его поберечь…

— Ага. А знаешь… — Аля улыбнулась в темноте. — Мне, кажется, очень Илья нравится.

— Кажется или точно нравится? — хихикнула Маня.

— Ой, Мань, я, похоже, жутко влюбилась!

— Слава Богу! Давно пора… — Маня поплотней закуталась в одеяло и вдруг резко села в кровати. — Аль, сегодня ж седьмое!

— Ну да, седьмое… А что?

— А то, что сегодня все кончилось. Ну, вся эта история. В ней как бы точка поставлена: Марка выписали из больницы, Наташка призналась, что ей о картах теперь даже думать противно…

— Ну и что?

— А то, что началась она тоже седьмого. На Рождество! Помнишь, как мы на тебя тогда обвалились? Вечер сокол вечер ясен сыры боры, сыры боры, сыры боры облетал… — напела она. — Семерка сыграла!

— А тройка? — Аля тоже подскочила в постели.

— Тройка? — Маня наморщила лоб — Мы прятались трижды!

— Как это?

— В первый раз я за зеркалом, когда пришел Николай Валерианович и я узнала, что с Наташкой, так?

— Так…

— Второй — когда ты побежала за моим лемурчиком и спряталась в гнезде, услыхав, что идут Алена с Гариком, так?

— Да…

— И третий — Наташка, когда пришла в парике и красном платье: ведь её никто не узнал, она была как бы в маске…

— Личина… — догадалась Аля. — То, что скрывает настоящее лицо, лик!

— Точно! И когда она, как во сне, пошла прямо к сцене, и Алена вдруг узнала её отражение в зеркале, это её так потрясло…

— Глупости! С чего б это вдруг Алена так потряслась при виде Наташки… не такая уж она слабонервная! Нет, она увидела что-то другое…

— Но что?

— А вот этого мы никогда не узнаем…

— Тройка, семерка… туз, — засыпая, прошептала Маша.

Алена лежит в больнице имени Корсакова, в сорок второй палате. Гарик ушел из студии. Николай Валерианович согласился помочь Далецкому: подумывали о постановке Булгакова. Комиссия, расследовавшая происшедшее, ни к какому выводу не пришла: предположили, что актриса по чистой случайности разбила зеркало, когда вырубили свет из-за неполадок в сети.

Старую графиню играет Наташа.