Елена Ткач - Проша

Зато Сеня знала: у неё самый лучший на свете брат! Сразу понял, что дело нечисто, что отец с сестрой влипли в историю и отправился следом за ними… Влез на забор, увидел, как Сеню с Мамукой сцапали какие-то мерзкие дядьки бандитского вида и помчался ночью на станцию — в милицию заявить… В общем, если б не Костя, неизвестно, чем бы все кончилось… Какой он все-таки молодец!

Сеня с гордостью поглядывала на брата, стараясь не показать виду, как им гордится — это таяли в ней остатки былой враждебности. Дед пригласил всех к столу — на пир в честь их счастливого избавления, который устроил в саду, расстелив на траве праздничную, привезенную из города скатерть! И когда Сеня увидела все это великолепие — знак обретенной свободы! — с визгом кинулась брату на шею. А потом бросилась к дедушке и к отцу — и они застыли, как равные, крепко обнимая друг друга… и тут Сеня впервые почувствовала себя взрослой!

Да, она повзрослела в эти дни не на шутку… И главным виновником этого нешуточного события был тот, кого сейчас с ними не было. Маленький домовой по имени Проша.

Прошенька, где же ты?

Каждому хотелось столько всего рассказать и столько повыспросить, что было не до еды. Дедушка сетовал, что никто не ест, хотя попотчевать ему весьма и весьма было чем — скатерть-самобранка радовала глаз яркими красками лета! Розовая ветчина, белоснежная брынза, молодая разварная картошечка, крепкие стебли зеленого лука, деревенские яички с ярко-оранжевыми желтками — не в пример городским! — дед порезал их ровненькиеми кружочками и полил майонезом. А сверху на каждый кружочек положил щепотку мелко нарезанного укропа — объедение, да и только! Тут были и сочные спелые помидоры, и свеженькие огурчики прямо с грядки, и чуть желтоватые малосольные — узнав об их приключении, весть о котором в мгновение ока облетела поселок, к деду поспешил Валентин Трофимович со своими дарами. Костя смеялся, что он, верно, прямо-таки опустошил свои знаменитые теплицы — столько всего принес!

Тонкие ломтики «Маасдама» — любимого Сеней дырявого сыра были разложены веером, рядом красовались влажные кусочки копченой лососины, оказывается, дед раскошелился и накупил этого деликатесного яства едва ли не на треть своей пенсии и тайком хранил в дальнем уголке холодильника, тщательно завернув в газетку сверху промасленной вощеной бумаги, чтобы никто до поры не догадался, что за чудо тут прячется! Дед хотел сделать домашним сюрприз в один из ненастных дней — поднять настроение. И теперь сетовал, что эту радость с ними не разделяют Леля и бабушка. До сих пор они пребывали в блаженном неведении о событиях минувшей ночи…

Ранним утром, когда в сторожке наконец появился сторож, дед проник в эту «святая святых» всех дачников, где на круглом столике стоял желтый старенький телефон с заклеенной изолентой трубкой. Этот телефон был в поселке единственным источником связи с окружающим миром, и чтобы дозвониться в Москву, в очереди иной раз приходилось выстаивать целый вечер. Местные отдыхающие просто замучили сторожа бесконечными телефонными разговорами, расспросами: «как дела?» и «что привезти?»! Однако, когда ему говорили, что дело касается чьего-то здоровья, он безропотно отпирал сторожку и позволял звонить в самый неурочный час: ранним утром или посреди ночи…

Результатом дедушкиного проникновения в «святая святых» явилась новость: бабушке гораздо лучше, она уже лежит в общей палате, а не в интенсивной терапии, куда её поместили, диагноз «инфаркт» не подтвердился, и скоро, если дела совсем пойдут на поправку, её отпустят домой. А там и на дачу перевезут. Оживать!

Мама всю ночь провела в больнице, куда дозвонился дед Шура. Но к вечеру, если лечащий врач подтвердит, что беспокоиться не о чем, она вернется домой. Еще с недельку побудет в городе, каждый день навещая бабушку, а там, глядишь, и на дачу пожалует. Ведь здесь её поджидали муж, дети, отец, неоконченный перевод и все радости жизни… И ещё фотоаппарат, потому что, кажется, мама всерьез решила научиться снимать, чтобы увековечить житье-бытье своих любимых мучителей, как она, смеясь, говорила.

А пока… пока к мужской половине семьи спешила подмога: бабушка Дина с тетей Маргошей — папина мама с его же сестрой. Они грозились приехать ещё в конце мая, но дела в Москве задержали. Ужас от сознанья того, что дети брошены на мужчин, которые ничего не смыслят в хозяйстве, подстегнул бабу Дину, они должны появиться вот-вот, с минуты на минуту…