Сергей Каледин - Шабашка Глеба Богдышева

К коровнику пылил самосвал.

— Тяжело прет! — обрадовался Васька. — Полный!

— Принимай! — Зинка соскочила с подножки. — До обеда еще один подойдет. Хватит. Не хватит — сам дольешь. У студентов отняла. У них, между прочим, мешалки нет, на земле всей оравой гурцуют…

— Лопаты крадут, сволочи! — Васька развел руками.

— Это твоя забота. У тебя увели — ты уведи! Учить надо!

— Э! Сюда давай! — Васька замахал рукой шоферу. — Подай назад!

Зинка подошла к Глебу.

— Смотри! — Зинка подставила ему ухо. — Я думала, так… смола.

— Смола!.. Мумие! Теперь это… сережки, золотые обязательно.

Она усмехнулась.

— Можно серебряные, — поправился Глеб.

— А тебе за лечение?..

— При чем тут здесь?.. — Глеб завертел головой. — Женщине помочь…

— Василий! — не слушая его, крикнула Зинка. — Что он у вас любит?

— Сивуху!

— Это все любят. Чего еще?

— Охоту!

— Не слушайте вы их. — Глеб прямо закрутился от смущения. — Пацаны неумные…

— Охо-о-отник… — соображая что-то, протянула Зинка. — Ну да, ружье возит. Ладно, трудитесь.

Васька поглядел ей вслед.

— Смотри, змей! — Он погрозил пальцем Глебу. — То-то я гляжу: ушки, теперь — «что он у вас любит?»… Пока деньги не получим, ни-ни… Понял?

— Да и после лучше бы Юлика направить, — хохотнул Билов. — Без пяти минут кандидат… Красавец…

— Затаривать! — оборвал его Васька.

Не любит он, когда Билов выступает.

Юля встал у подножия кирпичной кучи. Глеб — между стеной и кучей. Юля нагнулся за кирпичиной, потоптался, чтоб поудобней в развороте с разгибом кинуть кирпич Глебу за десять метров. Да так, чтобы не по ногам и чтоб не крутился. Чтоб кирпич летел прямо в руки.

— Ты долго еще?!

— Сейчас! — Васька зашнуровал второй кед.

На стену лезть — только в кедах. А по земле бегать — наоборот, пожестче подошву, чтоб неровности не чувствовать.

Васька взлетел на стену, покрутился так, сяк…

— Погнали! — крикнул он Юльке.

Юлька наклонился в кучу, кинул.

— Легче! — крикнул Глеб.

Юля кидает плохо, потому что редко кидает. Утром чуть-чуть, пока Билов первый раствор не заведет, да после обеда — опять же до первого. А так: кладет и кладет… Кидают в основном Васька с Глебом, у них уж отработано. Иной раз Глеб и не смотрит, куда кидает, а Васька ловит — и все четко — из рук в руки, без промахов.

— Хорош! — орет Васька.

Теперь опять класть. Весь кирпич сработают — опять затаривать. И так — до темноты, пока не перестанет зудеть мешалка. Перестала — значит, дел еще на полчаса — раствор в ящиках доработать. А Билов тем временем мешалку моет. Можно и не мыть, кто их моет! А здесь, на шабашке, мешалка — все, ее чуть не кремом Юлькиным мазать надо, чтоб не заскорузла. Не помыл: раствор затвердеет — наутро схватится, включишь — а она не везет: мотор сгорел или шпонка полетела. Вот и умывает ее Билов ежевечерне и, помыв, еще лопасти вхолостую провернет. Конечно, не по своей инициативе. Он ее разок не помыл — встала. Васька обещал наказать при расчете…

Юля вдруг перестал класть и с непонятным вниманием уставился на стену.

— Плохо… — пробормотал он.

— Чего такое? — забеспокоился Васька. — Руки?..

— Да нет… стена выперла… — Юлька показал на выпятившуюся кладку. — Просмотрели…

— Отвешивать чаще надо! — Васька уже рычит. — и на три ряда не гнать!..

— Пузо, что ль? — крикнул с подмостей Глеб. Он уже стяжкой сводил стены под крышу. — Сейча-а-ас!.. — И тяжело спрыгнул вниз.

Глеб долго кряхтел, ковыряясь в тайнике под досками, — отыскивал кувалду. Нашел, наложил доску на кирпичный бугор и тремя ударами заподлицо выровнял пузо. А Васька уже на стене. Хоть и стена, а стоять-то не на чем. Он будто эквилибрист стоит на ней. Как его только кирпичом не сшибает? Обычный еще — ничего, а вот два года назад в Смоленске шел кирпич самодельной выпечки, на два кило тяжелей обычного. Вот это да-а-а! Страх смотреть… Кувалда летит — четыре кило! А Васька ловит и затаривает, ловит и затаривает… Тонкий, узкий, весь из резиновых мышц, потом помазанный, блестит на солнце, как мулат. Еще плавки до неприличия закатал — Люське загар в Москву повезет. Морда ровная, спокойная, на Джека Лондона похож немного. И что язва — никогда не подумаешь, только шрам над пупком, зашнурованный, как мяч волейбольный.

Работали до темноты. Васька решил на завтра весь периметр затарить. И нужды большой в этом не было. Просто не мог Васька остановиться. Как будто силы в нем прибывало, хотя пошел четырнадцатый час работы. Билов давно выключил мешалку, и сейчас они с Глебом вдвоем кидали кирпич в темноту, и только по шмяканью можно было определить, что Васька его ловит. Как только Васька переходил по верху стены на другое место, внизу Глеб с изнемогающим Биловым перебирались к следующей куче кирпича, ближайшей к Ваське. За Васькой по стене, чуть отступя, шел Юля — ровнял стопы кирпичей, доводя их до максимальной высоты. Взошла луна.