LibCat » Книги » Проза » Русская классическая проза » Федор Достоевский - Идиот - русский и английский параллельные тексты

Федор Достоевский - Идиот - русский и английский параллельные тексты

Здесь есть возможность читать онлайн «Федор Достоевский - Идиот - русский и английский параллельные тексты» весь текст электронной книги совершенно бесплатно (целиком полную версию без сокращений). В некоторых случаях можно слушать аудио, скачать через торрент в формате fb2 и присутствует краткое содержание. Жанр: Русская классическая проза, на русском языке. Описание произведения, (предисловие) а так же отзывы посетителей доступны на портале библиотеки ЛибКат.

Читать книгу

Название:
Идиот - русский и английский параллельные тексты
Автор:
Федор Михайлович Достоевский
Жанр:
Русская классическая проза / на русском языке
Год:
неизвестен
ISBN:
нет данных
Рейтинг книги:
3 / 5. Голосов: 1
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:
Написать комментарий
Ваша оценка:
- 60
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5

Идиот - русский и английский параллельные тексты: краткое содержание, описание и аннотация

Предлагаем к чтению аннотацию, описание, краткое содержание или предисловие (зависит от того, что написал сам автор книги «Идиот - русский и английский параллельные тексты»). Если вы не нашли необходимую информацию о книге — напишите в комментариях, мы постараемся отыскать её.

Роман, в котором творческие принципы Достоевского воплощаются в полной мере, а удивительное владение сюжетом достигает подлинного расцвета. Яркая и почти болезненно талантливая история несчастного князя Мышкина, неистового Парфена Рогожина и отчаявшейся Настасьи Филипповны, много раз экранизированная и поставленная на сцене, и сейчас завораживает читателя...

Идиот - русский и английский параллельные тексты — читать онлайн бесплатно полную книгу (весь текст) целиком

Ниже представлен текст книги, разбитый по страницам. Система сохранения места последней прочитанной страницы, позволяет с удобством читать онлайн бесплатно книгу «Идиот - русский и английский параллельные тексты», без необходимости каждый раз заново искать на чём Вы остановились. Поставьте закладку, и сможете в любой момент перейти на страницу, на которой закончили чтение.

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

No: here before him an extraordinary and unexpected being laughed and stung him with a most poisonous sarcasm, telling him outright that she had never felt anything in her heart for him except the deepest contempt, contempt to the point of nausea, which had followed directly upon her initial astonishment.	Нет: тут хохотало пред ним и кололо его ядовитейшими сарказмами необыкновенное и неожиданное существо, прямо заявившее ему, что никогда оно не имело к нему в своем сердце ничего, кроме глубочайшего презрения, презрения до тошноты, наступившего тотчас же после первого удивления.
This new woman announced to him that in the fullest sense it would make no difference to her if he married any woman he liked right then and there, but that she had come to prevent this marriage of his, and to prevent it out of spite, solely because she wanted it that way, and consequently it must be that way-"well, so that now I can simply laugh at you to my heart's content, because now I, too, finally feel like laughing."	Эта новая женщина объявляла, что ей в полном смысле все равно будет, если он сейчас же и на ком угодно женится, но что она приехала не позволить ему этот брак, и не позволить по злости, единственно потому, что ей так хочется, и что следственно так и быть должно, - "ну хоть для того, чтобы мне только посмеяться над тобой вволю, потому что теперь и я наконец смеяться хочу".
At least that was how she put it, though she may not have said everything she had in mind.	Так по крайней мере она выражалась; всего, что было у ней на уме, она, может быть, и не высказала.
But while the new Nastasya Filippovna was laughing and explaining all this, Afanasy Ivanovich was thinking the matter over to himself and, as far as possible, putting his somewhat shattered thoughts in order.	Но покамест новая Настасья Филипповна хохотала и все это излагала, Афанасий Иванович обдумывал про себя это дело и, по возможности, приводил в порядок несколько разбитые свои мысли.
This thinking went on for some time; for almost two weeks he grappled with it and tried to reach a final decision; but after two weeks his decision was taken.	Это обдумывание продолжалось не мало времени; он вникал и решался окончательно почти две недели; но чрез две недели его решение было принято.
The thing was that Afanasy Ivanovich was about fifty at that time, and he was in the highest degree a respectable and settled man.	Дело в том, что Афанасию Ивановичу в то время было уже около пятидесяти лет, и человек он был в высшей степени солидный и установившийся.
His position in the world and in society had long been established on a most solid foundation.	Постановка его в свете и в обществе давным-давно совершилась на самых прочных основаниях.
He loved and valued himself, his peace, and his comfort more than anything in the world, as befitted a man decent in the highest degree.	Себя, свой покой и комфорт он любил и ценил более всего на свете, как и следовало в высшей степени порядочному человеку.
Not the slightest disturbance, not the slightest wavering, could be tolerated in what had been established by his entire life and had acquired such a beautiful form.	Ни малейшего нарушения, ни малейшего колебания не могло быть допущено в том, что всею жизнью устанавливалось и приняло такую прекрасную форму.
On the other hand, his experience and profound insight into things told Totsky very quickly and with extraordinary sureness that he now had to do with a being who was completely out of the ordinary, that this was precisely the sort of being who would not merely threaten, but would certainly act, and above all would decidedly stop at nothing, the more so as she valued decidedly nothing in the world, so that it was even impossible to tempt her.	С другой стороны, опытность и глубокий взгляд на вещи подсказали Тоцкому очень скоро и необыкновенно верно, что он имеет теперь дело с существом совершенно из ряду вон, что это именно такое существо, которое не только грозит, но и непременно сделает, и, главное, ни пред чем решительно не остановится, тем более что решительно ничем в свете не дорожит, так что даже и соблазнить его невозможно.

Here, obviously, was something else, implying some heartful and soulful swill-like some sort of romantic indignation, God knows against whom or why, some insatiable feeling of contempt that leaps completely beyond measure-in short, something highly ridiculous and inadmissible in decent society, something that was a sheer punishment from God for any decent man to encounter.	Тут, очевидно, было что-то другое, подразумевалась какая-то душевная и сердечная бурда, - что-то в роде какого-то романического негодования, бог знает на кого и за что, какого-то ненасытимого чувства презрения, совершенно выскочившего из мерки, - одним словом, что-то в высшей степени смешное и недозволенное в порядочном обществе и с чем встретиться для всякого порядочного человека составляет чистейшее божие наказание.
To be sure, with Totsky's wealth and connections, it was possible to produce some small and totally innocent villainy at once, so as to be rid of this trouble.	Разумеется, с богатством и со связями Тоцкого можно было тотчас же сделать какое-нибудь маленькое и совершенно невинное злодейство, чтоб избавиться от неприятности.
On the other hand, it was obvious that Nastasya Filippovna herself was scarcely capable of doing any harm, for instance, in the legal sense; she could not even cause a significant scandal, because it would always be too easy to limit her.	С другой стороны, было очевидно, что и сама Настасья Филипповна почти ничего не в состоянии сделать вредного, в смысле например, хоть юридическом; даже и скандала не могла бы сделать значительного, потому что так легко ее можно было всегда ограничить.
But all that was so only in case Nastasya Filippovna decided to act as everyone generally acts in such cases, without leaping too eccentrically beyond measure.	Но все это в таком только случае, если бы Настасья Филипповна решилась действовать, как все, и как вообще в подобных случаях действуют, не выскакивая слишком эксцентрично из мерки.
But it was here that Totsky's keen eye also proved useful: he was able to perceive that Nastasya Filippovna herself understood perfectly well how harmless she was in the legal sense, but that she had something quite different in mind and ... in her flashing eyes.	Но тут-то и пригодилась Тоцкому его верность взгляда: он сумел разгадать, что Настасья Филипповна и сама отлично понимает, как безвредна она в смысле юридическом, но что у ней совсем другое на уме и... в сверкавших глазах ее.
Valuing nothing, and least of all herself (it took great intelligence and perception to guess at that moment that she had long ceased to value herself and, skeptic and society cynic that he was, to believe in the seriousness of that feeling), Nastasya Filippovna was capable of ruining herself, irrevocably and outrageously, facing Siberia and hard labor, if only she could wreak havoc on the man for whom she felt such inhuman loathing.	Ничем не дорожа, а пуще всего собой (нужно было очень много ума и проникновения, чтобы догадаться в эту минуту, что она давно уже перестала дорожить собой, и чтоб ему, скептику и светскому цинику, поверить серьезности этого чувства), Настасья Филипповна в состоянии была самое себя погубить, безвозвратно и безобразно, Сибирью и каторгой, лишь бы надругаться над человеком, к которому она питала такое бесчеловечное отвращение.
Afanasy Ivanovich had never concealed the fact that he was somewhat cowardly or, better to say, conservative in the highest degree.	Афанасий Иванович никогда не скрывал, что он был несколько трусоват или, лучше сказать, в высшей степени консервативен.
If he knew, for instance, that he would be killed at the foot of the altar, or that something of that sort would happen, extremely improper, ridiculous, and socially unacceptable, he would of course be frightened, but not so much at being killed or gravely wounded, or having his face publicly spat in, and so on and so forth, as at it happening to him in such an unnatural and unacceptable form.	Если б он знал, например, что его убьют под венцом, или произойдет что-нибудь в этом роде, чрезвычайно неприличное, смешное и непринятое в обществе, то он конечно бы испугался, но при этом не столько того, что его убьют и ранят до крови, или плюнут всепублично в лицо и пр., и пр., а того, что это произойдет с ним в такой неестественной и непринятой форме.