Сарра Нешамит: Дети с улицы Мапу

Дверь слева скрипнула, и в комнату вошла госпожа Витис. На ней было серое с зеленоватым отливом утреннее платье.

- Доброе утро! - глубоким певучим голосом здоровается госпожа Витис. Простите, что заставила вас ждать.

Мать Шули встает ей навстречу.

- Извините меня, госпожа Витис, что я разбудила вас так рано. Но... я не могла ждать.

- Да, да... Что привело вас ко мне в столь ранний час? - Госпожа Витис протягивает ей белую руку с длинными, покрытыми розовым лаком ногтями и приглашает сесть. - Ведь сейчас опасно ходить по улицам. Я имею в виду евреям, - продолжает госпожа Витис и смотрит на госпожу Вайс.

- Да, в этом-то и дело, - отвечает та и рассказывает все, что случилось с ними за последние дни: как они прятались в подвале, как заболела Шуля, как забрали отца, как предала их Уршула. В конце она раскрывает цель своего прихода: она боится оставаться с девочкой в своей квартире на улице Мапу и просит, чтобы семья Витисов приютила их на время у себя в доме. Через несколько дней, она надеется, в городе опять станет спокойно и они смогут вернуться в свою квартиру.

Госпожа Витис внимательно выслушала ее рассказ.

- Мне очень жаль, - говорит она наконец, - но я не смогу оставить вас у себя. Мужа нет дома, он уехал и вернется не скоро. Вы должны понять, госпожа Вайс, я женщина, и я боюсь. Вам ведь известно, что по новому закону христианам запрещается предоставлять жилье евреям. Я очень сожалею, но я не могу подвергать опасности свою семью.

Мать Шули побледнела. Не ответив ни слова, она повернулась к двери.

- Госпожа Вайс, - задержала ее хозяйка,- это не значит, что вы должны сразу же уйти. Нельзя так рано ходить по улицам. Я предлагаю вам подождать час-два. Приготовлю чай, выпьете, отдохнете, а потом пойдете.

Мать Шули бросила на госпожу Витис презрительный взгляд и ответила подчеркнуто вежливо:

- Благодарю вас. Но мы, я и дочь, выпьем чай у других людей, еще не забывших, что имеется и иной закон на свете, велящий дать убежище гонимому без вины, даже если он еврей. Прощайте, госпожа Витис.

Когда они вышли на улицу, уже рассвело. Яркое летнее солнце появилось из-за крыши серого дома, из которого они вышли. По улице торопливо проходили люди, некоторые, позевывая, стояли в воротах. Однако среди прохожих Шуля не видела знакомых лиц, и ей казалось, будто улица, на которой всегда было полно евреев, вдруг изменилась, будто она, Шуля, идет по совсем новой, незнакомой улице.

- Куда теперь, мама?

- Не знаю, дочка. Может, вернемся домой?

- Нет, нет, не хочу домой! - расплакалась Шуля.

- Хорошо, дочка, поедем к инженеру Кубилюсу. Может, он приютит нас.

В конце улицы стояла пролетка. Мать подошла к извозчику.

- Езжай на проспект Витаутаса, дом номер...

Извозчик посмотрел ей в лицо в ухмыльнулся:

- Я евреев не вожу, но если заплатите как следует... Опущу перед, чтобы не заметили, что везу евреев по городским улицам.

- Хорошо, хорошо, только езжай !

- Чего ты так торопишься? - усмехнулся извозчик. - На проспекте Витаутаса тоже есть немцы. Найдут.

Извозчик опустил перед пролетки. Шуля с матерью прижались к спинке сиденья, чтобы не было видно их лиц.

Когда они добрались до дома, в котором жил инженер Кубилюс, мать первая вошла в подъезд и позвонила. Дверь тут же отворилась. В дверях стоял высокий мужчина в светлом плаще и фетровой шляпе.

- Доброе утро, господин Кубилюс! - поздоровалась госпожа Вайс.

- Здравствуйте, - кратко ответил Кубилюс, приподняв край шляпы. - Вы ко мне, госпожа Вайс? - спросил, даже не приглашая их войти.

- Да, - вздохнула мать, - пришла просить убежища в вашем доме на несколько дней.

- Да, да... Но то, что вы просите, невозможно. Я на государственной службе. Охотно бы вам помог, но это связано теперь с большими трудностями. Может, вам нужны деньги? Я готов одолжить.

- Большое спасибо, - ответила мать, - деньги мне не нужны.

Она сбежала по ступенькам, чтобы инженер не увидел ее глаз, наполнившихся слезами.

- Мама, мама, где теперь будет наш дом?!

- Вернемся в свою квартиру, доченька.

И тут госпожа Вайс обнаружила, что в спешке она забыла захватить с собой деньги и в ее кошельке осталось лишь несколько литов.

(лит - литовские деньги тогда и сейчас, ldn-knigi)

Обратно, на улицу Мапу, возвращались пешком. Медленно поднялись по лестнице. Ноги Шули болят, голова как чугунная. Мать достает из сумочки ключ, но дверь оказывается открытой. Из гостиной слышится смех и беспорядочные звуки пианино. Кто-то барабанит по клавишам.