Юрий Иваниченко - Прощание с «Императрицей»

К давнему шраму над бровью добавилось ещё с полдюжины синяков и ссадин, помяло ребра, но кости, слава богу, остались целы. Сопроводительные документы, орден и вырезка из газеты уцелели в лучшем виде. У Кирилла пострадали руки, ноги, рёбра справа и голова (пока фюзеляж крутило и волокло по лётному полю), но не накладной нагрудный карман с клапаном.

Уцелел и даже не раскрылся (только сургучная печать слегка надкололась) и футляр с «флейтой»; а во второй, «пассажирской» нише фюзеляжа обнаружился простреленный и примятый покорёженным сиденьем, но закрытый на замки жёлтый фельдъегерский портфель. Раскрывать его лейтенант К.И. Иванов не стал сам и никому из аэроклубовских не позволил: «Государственная военная тайна, ни-ни!»

Благодаря грозным начальственным предписаниям инцидент завершился не наилучшим, но вполне приемлемым образом. Нового аэроплана лейтенанту Иванову не дали, да и что давать – в аэроклубе после армейских реквизиций оставались только три машины, соревнуясь в антикварной ценности, но не в пригодности к полётам. И только четвёртая машина, «Ньюпор-Анатра», была на крыле, но обслуживала экстренную почту.

На этой-то «анатре», вполне сносном детище военного времени и Симферопольского авиационного завода, принадлежащего обрусевшему греку-фабриканту и названного его же именем, его, Кирилла то есть, и доставили в Харьков.

Там базировался учебный авиаотряд – и без проблем, всего-то за три часа, «лейтенант с секретным грузом» оказался в Екатеринославе.

А там ожидала счастливая оказия: в итоге переговоров и телеграмм, прошедших за время от первого звонка в Петроград (дяде), лейтенанту Императорского воздушного флота К.И. Иванову был выделен вполне пригодный к полётам «сопвич» из службы связи Южного округа. И выдано предписание: сдать «две единицы груза» в жандармском управлении Николаева в ответ на условный вопрос: «Как здоровье дядюшки?» И далее следовать в Севастополь, с дозаправкой в Армянском базаре.

Верфи Николаевских судостроительных заводов с их многочисленными кранами, доки и не такие уж большие – если смотреть с отдаления и сверху, – корпуса строящихся кораблей, один из которых и есть «Императрица Мария», Вадим увидел, выворачивая «сопвич» к лётному полю. Увидел, закладывая плавный вираж, этот линкор-дредноут, для которого было придумано и сотворено умельцем-одиночкой (не первым и, слава богу, не последним на Руси), новое устройство для централизованной синхронизации и управления огнём. Уникальное устройство, из-за которого разгорелись смертельные для многих шпионские страсти.

Там же, на верфях «Руссуда» и «Наваля», наверняка было ещё немало интересного, но время для экскурсий было никак не подходящим, да и служба не могла ждать. Так что всего-то на третий день лейтенант Императорского военно-воздушного флота Кирилл Иванов посадил «сопвич» на грунтовом аэродроме у Херсонеса и отправился на присланном авто-кабриолете к своим, в авиаотряд в Круглой бухте.

Прямо у ворот его встретили капитан (уже капитан!) Стахов и прапорщик (уже прапорщик) Лука.

Поздоровались, обнялись – и тут-то капитан Стахов и сообщил, что заготовлен приказ о назначении лейтенанта К.И. Иванова, с присвоением последнему очередного звания, начальником авиационной службы связи Черноморского флота.

– А летать? – только и спросил Кирилл, мгновенно припомнив, сколько раз за время их знакомства сам Стахов поднимал аэроплан в небо.

Пока капитан медлил с ответом, очевидно пытаясь вспомнить, три или всё-таки два раза брался за ручку управления, а не ёрзал на пассажирском сиденье, Кирилл повернулся к прапорщику:

– А что, Лука, переставим «сопвич» на поплавки? Машинка ничего, получше нашей старушки фаворитки будет, – имея в виду свой прежний многострадальный «F.A.V».

Северо-западный фронт

…Фронт 10-й армии был прорван силами, подошедшими из Франции. И хотя взять её в клещи, как планировал фельдмаршал фон Гинденбург, не удалось, положение русских войск оказалось аховое. Да, упорное сопротивление наших левофланговых корпусов, особенно 3-го Сибирского генерала Радкевича, на участке Лык – Райгород задержало продвижение 8-й германской армии. Но поскольку правофланговый 2-й Сибирский корпус оказался менее стойким, его командующий генерал Епанчин вынужден был приказывать отступать под натиском превосходящих сил, обнажая тем самым фланг соседнего 20-го корпуса генерала Булгакова. В результате этот корпус (40 тысяч человек), замешкавшийся с отходом, попал под сосредоточенный удар двух немецких армий в районе Августова и был окружён.