Юрий Иваниченко - Прощание с «Императрицей»

– Кулемёта сами попрэтэ? – терпеливо переждав крикливую пантомиму, поинтересовался у немцев вахмистр Борщ.

Его жест в сторону «максима», уныло понурившегося стволом в снег, вызвал у немцев новый прилив глухонемого красноречия, так что вахмистр только устало закатил выпуклые чёрные глаза.

Капитан же Иванов молча отбросил револьвер, но так, что кургузый «командирский» наган провалился бог весть куда под валежник, заметённый снегом…

– Папá, – с ударением на второй слог спросила Кира у профессора-антрополога. – Вы действительно мой пáпа? – С ударением на первый слог.

Профессор поднял глаза, близоруко прищурился и какое-то время всматривался в лицо приёмной дочери, будто во что-то новое и незнакомое.

Впрочем, Кира обладала поразительной способностью менять и комбинировать наряды, причёски и макияж, причём с такою частотой и таким радикализмом, что её утреннюю не сразу можно было опознать в полдень, – если не всматриваться в лицо, конечно.

– Дитя моё, – в конце концов отозвался профессор Иванов, – что за странные мысли посещают твою прелестную, да ещё и причёсанную на японский манер головку?

– Да вот, посмотрелась внимательно в зеркало, – невинно изрекла Кира. – Когда сие азиатское сооружение на голове выстраивала посредством маменькиного парика. Теперь ведь японцы наши союзники, не правда ли?

– Да, присоединилась Страна восходящего солнца к Антанте, – кивнул профессор и снова обратился к манускрипту, полагая разговор завершённым.

Но Кира оказалась преисполнена решимости учинить ему форменный допрос.

– Дядя сказал, что моя мам а (с ударением на втором слоге) – натуральная азиатка. Чуть ли не из Чингизидов.

– Странно. – Профессор даже манускрипт отодвинул. – Откуда это у Алексея такие фантазии? Приличный же человек…

– Ну, о Чингизидах – это я сама предположила, – созналась Кира. – Но Алексей Иванович сказал, что вы меня привезли из экспедиции, откуда-то из Центральной Азии. И Варя подтверждает…

– Разве это секрет? – поморщился, как от кислятины, профессор. – Да, привёз – не бросать же сиротой в глуши и дичи. Что, только сейчас решила разобраться в генеалогии? Кстати, твоя природная мама – отнюдь не монгольских корней. Хотя и сам Темучин, по ряду свидетельств, то ли не совсем монгол был, то ли совсем не монгол.

– А она, то есть мама, жива?..

– Увы. Эпидемии там всё ещё не редкость.

– Так у вас был с нею р-роман?

Иван Иванович бросил на неё взгляд – из тех, которыми он усмирял мздоимство даже в мыслях чиновников, призванных обеспечить прохождение экспедиций, и более того: напрочь усмирял буйных студиозусов, вздумавших затеять на его лекции вредную политическую дискуссию.

– Не надо оскорблять память Елизаветы Константиновны. Я ей даже в помыслах не смел…

Карий взгляд Киры как-то странно остекленел.

– Что известно об эвакуации союзных войск с того злосчастного полуострова? – спросил Сергей Дмитриевич, едва статский советник Иванов притворил за собою двустворчатые двери министерского кабинета.

Алексей Иванович ответил с некоторым удивлением:

– Я же вчера подавал вам сводку донесений с Лемноса и Мальты. За истекшие сутки ничего существенного не поступало. Разве что сообщение нашего конфидента, капитана греческого пассажирского парохода, нанятого британцами для скорейшей эвакуации, что не было никакого противодействия со стороны турок. Никакого.

– Вот именно. Вот именно! – Сазонов будто бы даже слегка обрадовался подтверждению каких-то своих мыслей. – А ведь знают, что выведенные отряды союзников сразу же направляются в Месопотамию, то есть против них, и на Балканы – теснить австрийцев… Их союзников.

– Полагаю, турок больше воодушевляет, что можно перебросить свои хорошо подготовленные и обстрелянные дивизии на Кавказский фронт. Но сам факт провала Галлиполийской операции вас не слишком удивляет?

– Не слишком. Ещё когда их доблестное командование их доблестным флотом отказалось сделать последнее усилие и, хоть ценой потерь, прорвать турецкие укрепления в узости пролива, у Нэрроуза, выйти в Мраморное море и к Константинополю, и выиграть тем самым войну, я сказал Бьюкенену, что теперь будет много крови, а победа придёт не скоро.

– Эту вашу фразу британский посол процитировал. В несколько измененном виде её упомянула и «Таймс». Но позже, когда потери английских войск на полуострове достигли удручающих сотен тысяч…