Николай Иванов - Разговор с незнакомкой

«Ну, вот и подошел к концу визит в эту страну, — подумал Фриц, глубоко затягиваясь дымом. — Второй визит…» Тридцать с лишним лет он думал о нем. И его, как преступника на место преступления, что-то манило сюда все эти годы. В деревню Сосновку, куда он теперь уже не попадет, поскольку нет больше времени. Да он и не представляет, как туда можно попасть — это же не прогулка за два квартала. А хотел. Страстно, болезненно стремился много лет. Изучал русско-немецкие словари и разговорники перед поездкой за границу.

Сосновка… Там остались навсегда почти все, кто разделил с ним первый визит в Россию. Там осталась даже часть его самого, и все-таки ему повезло больше других. Ему повезло, и он может через окно сейчас смотреть на кремлевские звезды и, отпив из бокала русской водки, думать о прошлом. Он давно уже научился, думая о прошлом, видеть себя как бы со стороны. И он видит. Сначала юным солдатом рейха, принимающим солнечные ванны на берегу теплой Сены. Видит себя в строю, в победном марше проходящим через утопающую в виноградниках Францию. И получение первой награды, и краткосрочный отпуск домой, несказанно нежную встречу с Мартой, ожидающей ребенка. Ему еще тогда везло больше других. Когда дивизию перебрасывали в Россию, он был уже старшим стрелком — «обер-шютце». А рыжий Курт и зазнайка Пауль, его однокашники, не дослужились ни до звания, ни до награды…

За спиной резко задребезжал телефон. Фриц попробовал дотянуться до аппарата рукой — не достал, пришлось встать.

— Господин Бауэр?.. — услышал он, подняв трубку, женский голос.

— Их хёре зи… [3] Я слушаю вас… — Фриц насторожился.

— Господин Бауэр… добрый вечер. Мне удалось кое-что узнать для вас.

Фриц не сразу сообразил, о чем идет речь и кто это.

— В области три поселка, выражаясь языком географически-административным — три населенных пункта, с названием Сосновка, — продолжал женский голос — В южной части области, в северо-западной и восточной. Самый большой из них — деревня Сосновка на берегу мелководной речки на северо-западе области…

— О, я, я, дизе дорф… данке шён, данке шён… [4] О, да, да, эта деревня… спасибо, благодарю вас…

— Кстати сказать, господин Бауэр, мы недавно проезжали неподалеку, когда я знакомила вас с архитектурой старинной усадьбы. Это около сорока километров от Москвы…

— Я, я, их ферштейн, данке шён [5] Да, да, я понимаю, спасибо. , фрау Кль… Татиана Васильевна.

— Спокойной ночи, господин Бауэр. Я рада, что смогла вам помочь.

— Гут нахт, гут нахт… [6] Спокойной ночи, спокойной ночи…

Положив трубку, он вытер салфеткой влажную руку, промокнул лоб и сделал большой глоток водки, почти не почувствовав ее вкуса.

Сосновка… И та высота, которая снится ему четвертый десяток лет, снится по-прежнему часто… И всякий раз протест во сне: это ведь уже было, было!.. Он прошел уже и через лавры во Франции и через круги ада под Москвой. И он не в силах снова повторить все. Нет, только не это! Хотя ему повезло даже в аду. Это его уже почти безжизненное, обескровленное тело похоронная команда, догоняющая обоз, почему-то бросила в свою повозку. Может быть, из уважения к его кресту. А других оставляли в снегу, даже добивали…

Нет, нет! Почему же все повторяется? По какому праву его снова везут туда?! Он уже прошел через все это. И потом через госпиталь, через больницы, через все инстанции, которые надо пройти, пока не спишут непригодного больше к войне солдата. У него документы! У него множество справок, подтверждающих это… И каждый раз пробуждение — как избавление от приговора.

Сосновка… И снег, сугробы по пояс, по грудь, и холод, стужа пронзительная, преследовавшая сутками, спасения от которой не найти ни в окопе, ни в блиндаже, ни, казалось, даже под вечной мерзлотой подмосковной земли. Сосновка… И высота, где навсегда остались рыжий Курт и задавака Пауль с соседней улицы Вальдшлессенштрассе…

Фриц допил водку и, подойдя к окну, отдернул кремовую штору. Внизу, за парапетом, медленно двигались по Москве-реке рыхлые бурые льдины. Вдоль набережной спешили прохожие. Их обгоняли разномастные автомобили, увозящие за собой пунктиры красных огней.

Выйдя из вагона электрички, он пошел по гулким ступеням подвесного моста — вслед за толпой спешащих в пристанционный поселок людей. А миновав мост, покорно пристроился в хвост очереди, поджидающей автобус. Все, что он до сих пор делал, он делал, едва ли задумываясь, — скорее машинально, механически. И когда подошедший автобус, подобрав кучку столпившихся у остановки людей, урча и отфыркиваясь, отползал в сторону протянувшегося вдоль леса шоссе, Фриц обернулся и увидел возле столба лишь одинокую старушку, прилаживающую на плече две туго набитые сумки, связанные вместе.