— Гутн морген, гутн морген, херрен! [2] Доброе утро, господа!
— Голос у нее грудной, мягкий.
Затем она объявляет программу предстоящего дня. А у подъезда стоит поданный для них просторный и комфортабельный автобус.
И вскоре перед их взором предстанут древние московские соборы, сокровищницы музеев, нарядные станции метрополитена.
Многокрасочные мелькающие видения, наслаиваясь друг на друга, сливались воедино и, точно в калейдоскопе, рассыпались вновь. Это молниеносное чередование красок, мелькание огней, золотых куполов на фоне небесной голубизны больно били по глазам, вызывая шум в ушах, кружили голову. Уже потом, ночью, лежа в постели, Фриц как бы заново прокручивал ленту впечатлений, но-своему монтировал все, что постиг, получая своеобразную, но четкую композицию. Он видел сквозь смежившиеся веки потемневшее в веках подножие Кремлевской стены, уходящей вдоль гранитной набережной вдаль, видел взметнувшиеся ввысь пирамиды высотных домов, распахнутую, в роскошном переплете, книгу здания СЭВ, Триумфальную арку. Затем лестница московской подземки плавно и бережно уносила его вниз. Вот промелькнула уютная станция, украшенная яркой витиеватой мозаикой. Фриц попытался вспомнить название станции и не смог. А поезд нес его дальше — мимо торжественных, богато отделанных малахитом, агатом и яшмой, станций, пока не вырвался наружу, на простор, не понесся, паря над гладью просыпающейся реки. На какое-то мгновение все затуманилось, потом вовсе исчезло, растворившись в дымке. И вот уже перед взором рублевские иконы, фрески, суровые лики русских царей и серые пронзительные глаза славянок в залах картинной галереи.
Засыпая, Фриц Бауэр всякий раз думал о том, что время пребывания их группы в СССР ограничено, и давал себе слово расспросить утром фрау Кляйне обо всем, что его волновало, ради чего он ехал сюда из далекого Гамбурга.
Нет, он не решился обратиться к ней и в это, предпоследнее утро, хотя и поспешил допить кофе раньше других, чтобы спуститься в холл первым.
С трудом сдерживая волнение, он торопится по широкой мраморной лестнице вниз, однако, бережно переставляя протез правой ноги, ловко, почти неуловимо опираясь на изящную старинную трость, скрывая хромоту.
Девушку он застает врасплох. Фрау Кляйне, повернувшись к окну, держит перед собой карманное зеркальце и карандашом-коротышкой наносит возле глаз какие-то, видно, очень необходимые ей штрихи. Увидев в зеркальце за своей спиной подошедшего, она резко поворачивается, засмущавшись, щелкает запором миниатюрной сумочки.
— О… доброе утро. Вам что-нибудь нужно?
— Я… мне… нет-нет, благодарю вас, нет. — Фриц растерялся, вероятно, не меньше девушки. — Доброе утро, хорошее утро сегодня. — Достав сигару, он отошел к яркой витрине киоска сувениров.
Смеркалось. На площади зажглись первые фонари. Татьяна Васильевна подождала, пока группа разместится в салоне «Икаруса», и захлопнула дверцу, Автобус тронулся. «Ну вот и последний объект — ВДНХ — позади, — подумала она, устраиваясь на крайнем сиденье. — Остался один день работы с группой. Интересный все-таки, однако, народ немцы — дотошный, любознательный. Неодинаковый, однако… В делегации в основном металлисты, заводская интеллигенция. Трое коммунистов, между прочим… А этот, Бауэр, кажется, его фамилия… Что он так пристально всегда смотрит? Словно сказать что хочет. Интересный мужчина, хотя и в годах. За пятьдесят уже, пожалуй, прихрамывает. Вот и сейчас…» Она увидела, как с соседнего сиденья поднялся высокий мужчина с обильной проседью на висках, извинившись, попросил разрешения сесть рядом.
— Вы не могли бы мне помочь, фрау…
— Пожалуйста, я вас слушаю.
— Далеко ли от Москвы деревня или, как это у вас называется, селение, село… Сосновка?..
— Сосновка? — она на минуту задумалась. — Что-то очень знакомое. Но сразу, право, затрудняюсь ответить. Московская область большая. Давайте договоримся так: я узнаю и скажу вам позднее — завтра.
— О, да, спасибо, спасибо.
— У вас там знакомые, друзья?
Мужчина замялся.
— В общем, да…
Видя его смущенность, она пожалела о своем вопросе.
Автобус, миновав Большой Каменный мост, свернул к гостинице.
Вечером ему все-таки удалось остаться в номере одному. Спутники настойчиво пытались его утянуть в ресторан русской кухни. Он не пошел и заказал ужин в номер, попросив к ужину бокал русской водки.
И, отпив два глотка, обжегся, потянулся к сифону с водой. Потом достал сигару.
Читать дальше